– Всё чисто. Побёгли! – Ренз сделал знак Беррику и Тилю. Все трое выскочили из-за угла, перебежали улицу и нырнули в подворотню. Попадаться на глаза полицам в Светлом городе было, как любил говорить мастер Банджи, «чревато».
Мальчишки очутились в узком переулке. С одной стороны тянулась глухая стена, с другой выходили в переулок задние крылечки и окошки домов (напротив каждого окна к стене была прикручена полированная металлическая пластина – чтобы отражать свет от зеркал на крышах и освещать комнаты). Рензик с завистью отметил, что даже в переулках здесь чисто, ни одного огрызка или шкурки. Не то, что родимые поннеры, где переулки не отличишь от главных улиц, настолько всё загажено.
– Слышь, а нас не заругают, что с работы смотались? – подал голос Беррик. Он нёс ведёрко, Тиль – рулон бумаг, а у Рензика за поясом была кисть: они притворялись расклейщиками объявлений. Ради этого дела они сегодня удрали с завода раньше конца смены.
– Не, никто не заметит! – отмахнулся Рензик. – Они ж сегодня радостные все: Банджи к рулю поставили. Праздник-то какой, психа назначили!
– А чё психа-то?
– Ты чем на уроках слушаешь? – съязвил коротышка. – Что он сказал? Что тех козлов голодом заморили, когда перевалы на границе с Запредельем взорвали. А в Запределье – там что?
– Эти… градокомбинаты, – предположил Беррик.
– Цацки Бывших, – процедил Тиль. – У меня мамке хахарь такую подарил, вроде шарик прозрачный, а потрёшь – засветится.
– Дикари и монстры, вот что! – пояснил Рензик. – А теперь мозгой пошевелите.
– И?
– Хвост от свиньи! Сами прикиньте – у кого там жратву-то закупать, э? раз весь остальной свет прихлопнуло… Всё, пришли. – Рензик остановился под одним из окон.
– Точно здесь? – Беррик шумно потёр шею. – Чё-т боязно.
– Не боись, – Рензик вытащил кисть из-за пояса. – За нами теперь мастер Трудл! – Ему самому было слегка не по себе: раньше они не заходили дальше издевательств над слабыми и мелкого воровства. Но раз уж Трудл взял их на службу и дал приказ, то не бросит их в беде!
(Впрочем, дураком Рензик всё же не был. И где-то в его голове вертелась гадкая мыслишка о том, что Трудл нанял их именно потому, что в случае чего от них легко откреститься. Кто поверит, будто уважаемый делец в сговоре с грязными крысами? Но соблазн наживы был чересчур велик).
Беррик открыл ведёрко, в котором был не клей, а густой и липкий дёготь. Рензик поспешно замазал оконное стекло дёгтем, а Тиль налепил сверху лист бумаги. Выждали немного, а потом Беррик тюкнул кулаком в центр окна. Не было звона посыпавшихся осколков – старый воровской трюк сработал. Тиль осторожно снял с окна бумагу, выстланную изнутри налипшим битым стеклом.
Юные взломщики влезли через окно в кухоньку. В полумраке на стенах поблескивали кастрюли и сковородки. Тихо, на цыпочках они спустились по ступенькам – Трудл заранее заставил их выучить план – и вышли в просторную комнату. Окна были задёрнуты жалюзи, и полумрак рассекали узкие прорези света.
Это была мастерская, и окажись здесь Коул, он поразился бы тому, как отличалась она от живописного беспорядка в жилище Гая. Вдоль стен, тянулись полки; инструменты – либо аккуратно развешаны на крючках, либо разложены на верстаке. Были здесь и небольшие станки – токарный и сверлильный, с ножным приводом.
А ещё здесь были игрушки.
На полках были расставлены и рассажены бесчисленные куклы, поменьше и побольше. Барышни в нарядных платьях и кавалеры в ярких сюртучках, бандиты и полицейские, шуты и клоуны. Очень много солдатиков – в зелёных мундирах Резервной Армии, в серой форме Особой Армии, в плащах и шлемах черногвардейцев… Хватало и других игрушек – поездов и машинок, музыкальных шкатулок, поющих заводных птичек. Любой ребёнок решил бы, что попал в пещеру сокровищ. В ящичках на столах блестели груды шестерёнок и болтиков, из других торчали кукольные руки и ноги, а один был полон стеклянных глаз – будто разноцветной икры. Формы для отливки лиц, фигурные резцы…
Куклы безмолвно смотрели со всех сторон из полумрака. И, хоть все они были разные, черты лиц говорили, что сделал их один человек.