А ещё, нельзя войти в скачок в тумане или дыму. Потому что они плотнее воздуха, и в них увязнешь намертво.
Друд огляделся по сторонам. Старый негодяй уже, небось, трижды сбежал… И тут из дыма сверкнула стальным росчерком отвёртка.
Лишь отточенные реакции спасли Друда. Он успел отдёрнуть голову, метательная отвёртка пронзила и разорвала его ухо. Часовой зашипел, и враг сориентировался на звук – следующая отвёртка вонзилась в плечо, и Друд заорал в голос.
Он недооценил Гая! Вместо того, чтобы бежать – старик предпочёл не оставлять опасного врага за спиной.
Рокк отступил от наползающих клубов дыма. Ему почудилось движение, и он вскинул винтовку – но тут из мглы, кашляя, выступила его напарница. Сделала шаг, оступилась и с испуганным криком упала с платформы… прямо под колёса сдающего назад вагона. Ни секунды не колеблясь, Рокк отшвырнул винтовку и прыгнул следом.
Гай вынырнул из дыма, и Друд едва успел отпрянуть – взмах напильника чиркнул его по груди, оставив кровавую черту. От второго и третьего ударов он уклонился, четвёртый проткнул пальто и скользнул по рёбрам болью. Старик орудовал напильником, как фехтовальщик шпагой, и глаза за надвинутыми очками сверкали молодой яростью.
Ах, змей! У Друда был один лишь шанс. Он сделал вид, будто открылся, и когда Гай нанёс удар – отшатнулся, и успел легонько коснуться руки врага…
Когда из мглы проступил силуэт, Хилл наставил было на него винтовку – но из дыма возник Друд. Весь в крови, придерживая одной рукой другую, но живой.
– Кх!.. опустите ствол, герой, – выговорил он сквозь кашель. – Молодец, Хилл, не ожидал.
– Мастер Друд… – У Хилла не хватило смелости продолжить, и он уставился в тающую мглу за спиной Часового.
– Что, инспектор? – осклабился Друд. – Не решаетесь спросить, убил ли я вашего отца? – он выделил последнее слово.
Дым рассеялся, открыв недвижную фигуру Гая. Старый мастер замер в выпаде, будто статуя: остановившиеся глаза смотрели перед собой. И по всей его фигуре пробегали золотые искры и сполохи.
– Заморозка во времени, – не обернувшись, пояснил Друд. – Складские хронисты пользуются, чтобы сохранять продукты свежими. Но человек такая тварь, – он стиснул зубы и выдернул отвёртку из плеча, – что любое приспособит для войны!
К ним приблизились симовцы. Рокк поддерживал девочку, а та потирала ссаженный до крови локоть и сглатывала слёзы.
– Прош прость’… – начал было Рокк.
– Ох, говори нормально! – оборвал Друд. – Терпеть не могу этого вашего тявканья! – Ребята потрясённо сморгнули.
– Прошу простить, – запинаясь с отвычки, выговорил Рокк. – Я не успел выстрелить. У меня был шанс, но…
– Он мне жизнь спас, мастер Часовой, – дрожащим от слёз голосом вмешалась девочка. – Из-под колёс выхватил! Если б не он… Не ругайте его, прошу!
– Ругать? – Друду явно было не до того. – За что?
– Я не исполнил долга, – пристыжено пробормотал Рокк. Друд вздохнул.
– Ты поступил как мужчина и друг. И этого довольно. Всё, идите прочь! – Отослав ребят взмахом руки, он повернулся к Хиллу. – Вы, кстати, тоже отличились, инспектор. Я зря сомневался в вас, признаю.
Хилл не ответил. Он всё так же потерянно смотрел на окаменевшего отца.
– Я упомяну в рапорте о вашем поступке. – Друд оглянулся: по перрону к ним бежали полицейские. – Ну-с, вернёмся к работе!
– К чему? – очнулся Хилл.
– Ну, как же! – Друду, похоже, было наплевать, что он чуть не истекает кровью. Невелика цена для того, кто за один день одолел двоих рыцарей «Зодиака». – Задержать опасного преступника. А потом – в погоню! Ставлю свои Часы против обёртки от комбрика, что ваш отец помог соплякам улизнуть!
ЧАСТЬ II. ГЛАВА 20
Гномония. Столица Империи, сердце мира.
Столица названа в честь гномона – стержня в солнечных часах, что отбрасывает тень на деления. Одни говорят, будто это отражает положение Гномонии в самом центре Циферблата. Но другие считают по-другому: что все города Империи – лишь тень великой столицы.
И любой, побывавший здесь, согласится со вторыми.
Столица развилась из единственного города Бывшего Мира, который совершенно не пострадал от катаклизма. Архитекторы воплотили замысел, начатый ещё предками – перестроить город по образу часового механизма. Все кварталы имеют кольцевую планировку. Сотни колец домов пересекаются или смыкаются друг с другом, как шестерни, и внутри каждого кольца заключена площадь, сквер, либо островок древнего города – заботливо сохранённые улицы и здания Бывших. Дневные кварталы сверкают на солнце искрами золочёных шпилей и флюгеров, ночные переливаются россыпями огней. Эстакады и акведуки пронизывают город, и по ним проносятся рельсоходы и поезда.