– Ты переоцениваешь толпу, – вздохнула девушка. – Люди глупы, а когда их много – глупее стократ. Какой-то нелепый слух, и они уже готовы разорвать кого угодно: я лишь воспользовалась случаем. Ты же не станешь отрицать, что у меня на Юге – лучшие врачи, клиники, санатории? И разве не хорошо, если каждым делом будет заниматься тот, кто умеет это лучше всего?
– То есть, хочешь взять в свои коготки врачебное дело по всей Империи, – Бертольд предпочитал конкретику красивым речам. – Стало тесно в своей провинции?
– Как и тебе, Берти.
– Тефилус, и ты это стерпишь? – повернулся Бертольд к Янгу. Наместник Востока призадумался.
– Ну… Это ж ради народа, не? Ежели люди здоровее будут, так и хорошо. Ну и, к тому ж – оно и не бесплатно, так? – Фил прищурил глаз с хитрым, как ему думалось, видом.
Бертольд фыркнул. Тефилус был принят в их круг последним, и его наивность бесила прагматичного Хайзенберга. Похоже, он искренне верил, что, раз они повязаны общей мрачной тайной, то все стали друзьями. И радостно шёл «друзьям» на уступки, позволяя всё глубже проникать в дела его провинции.
Даже когда в Совете заседал его отец, было проще. Корнеллус Янг был мрачный, малограмотный «кулак», никому не доверял – но до последних дней заботился об укреплении Востока. А его сынок… Впрочем, что сожалеть о былом? Да и Совета больше нет, теперь они Временно́е Правительство.
Название предложила Жанна, и все оценили иронию. Не поставленные на время, а правящие Временем.
За дверью послышались тяжёлые шаги, она распахнулась – и на пороге, как башня, вырос мрачный силуэт в плаще с поднятым воротником и широкополой шляпе. Блеснули из-под полей красные глаза.
– Се явился из мрака ночи Эрцлав Ба́тори, Чёрный рыцарь! – насмешливо продекламировала Жанна. – Победитель железных чудищ и повелитель вурдалаков, сокрушивший всех врагов, и не сумевший превозмочь лишь само Солнце… Или, вернее будет – Белый рыцарь?
– Снимаю шляпу перед твоими шутками, Жанна! – хмуро ответил Эрцлав, и снял шляпу. Бертольд постарался скрыть дрожь: облик наместника Севера всегда рушил все его представления о приличии и культуре.
Бледное, скуластое лицо с прямым носом уродовал широкий шрам через челюсть, сползавший по шее за ворот; белоснежные волосы были заплетены в короткую косу. Розовые с алой каймой глаза смотрели угрюмо, под ними залегли тени. Эрцлав походил бы на болотника, если б не высокий рост, могучее сложение и цвет глаз. На щеках синели завитки священных болотницких татуировок, а в ухе красовалась серьга из зуба русалки-трясинницы. Для полноты варварского образа не хватало лишь гарпуна в руке – вместо него пояс альбиноса оттягивала шпага в ножнах, широкая, как меч.
– Ну, почтенные пауки, как дела в нашей уютной банке? – Эрцлав прошёл к столу и упал в кресло, отставив левую ногу. Вслед за ним в зал скользнули две запеленатые фигуры; глаза их скрывали тёмные очки. Неведомые существа обежали стол и уселись на корточки по бокам Эрцлава, как верные псы.
– Зал Пяти – священное место, – брюзгливо заметил Бертольд. – А ты снова притащил сюда своих упырей?
– Ребятам скучно во дворце, – Эрцлав потрепал одного из упырей по загривку, тот глухо заурчал. – А когда им скучно, они могут кого-нибудь погрызть. Прости, Жанна, я тебя прервал – ты говорила что-то о разделе сфер влияния?
Бертольд с трудом воздержался от брани. Стены и двери Зала почти не пропускали наружу звук. Значит… Он покосился на упырей – те неподвижно пялились перед собой сквозь очки. Ну и слух у этих тварей!
– Неужто ты имеешь что-то против, Эрцлав? – Голос Сюйлин был сладок, и притом в нём звучала нотка раскаяния. Будто её и впрямь заботило мнение варвара.
– Не считая того, что это бесстыдная подлость? – Северянин скривил в улыбке уголок рта. – О, всего одно: мне не нравится, что это решение было принято без моего согласия. Если на то пошло, мне вообще не потрудились о нём сообщить! Равно как и о предыдущем, и о других… Мне кажется, или в нашей прекрасной дружбе появилась червоточинка?
Жанна неслышно встала, обошла стол – упыри угрожающе рыкнули, когда она прошла мимо – и положила руки на плечи беловолосого. Тихо щелкнули пряжки, и плащ волнами опал на пол.