– Уж точно не «ломщики», – кивнула Жанна. – «Судный Колокол», или «Пламенники»?
– Не их стиль. Для первых слишком грубо, а вторые, конечно, любят огонь – но как цель, а не прикрытие для побега. Думаю, это дело рук «Красных Ягод». И если Дрейк выложил им все карты – представляете, какая угроза нависла над Империей? Над нами?
Все четверо покосились на пятое, пустое кресло. Из пяти стен зала четыре покрывала резьба, символизировавшая богатства разных провинций. Один барельеф был выполнен в виде сцепленных шестерён механизма, другой изображал груды плодов, снопы пшеницы и гроздья винограда. Третью стену украшали пенные волны с плещущимися рыбами и буйная листва, над которой всходило солнце. Ну, а на четвёртой сверху громоздились горы – а низ барельефа был угрожающим сплетением щупалец, хвостов, зубов…
А пятая стена позади пустого кресла была завешена чёрной хоругвью с гербом. Змей-и-Часы.
– Даже если и так, – подала голос Жанна, – это не страшно. Тайна надёжно похоронена, во всех смыслах – а живых хранителей её, после гибели Дрейка, не осталось… Кроме нас.
– И смотрителя библиотеки.
– Ох, брось, Берти! Старый клоп совсем впал в ничтожество после того, как замуровали входы в подземелья. Библиотекарь без библиотеки, что может быть жальче? Даже проникни во дворец мятежник, чего не может быть – ему не протащить в кармане землеройную машину! – Жанна рассмеялась. Эрцлав в сомнении покачал головой.
– О, про ягоды! Забыл! – оживился Тефилус, и поставил на стол лукошко, полное спелого, янтарного крыжовника. – Специально для всех привёз: угощайтесь, друзья!
«Друзья!». Бертольд чуть не поморщился. Как мог этот бугай быть таким возмутительно глупым? И это ведь даже не хитрая маска, все поступки Тефилуса говорили о его мягкотелости и неспособности править.
Старик покатал ягоду в пальцах и сунул в рот. Однако, вкусно! Эрцлав черпал угощение горстью, Жанна изящно брала каждую ягодку и прикусывала зубками, будто дразнясь. Бертольд мельком подумал, что от Сюйлин бы он угощение не принял – с неё станется запустить в корзину ядовитую змейку…
Раздался звон, и в трубу пневмопочты на стене упала капсула с посланием. Все четверо замерли, не донеся ягоды до ртов: если их побеспокоили во время совещания, значит, это что-то необычайно срочное!
– Это из твоей провинции, Берт! – Тефилус взял из трубы капсулу. Бертольд развинтил цилиндр, развернул послание и пробежал глазами…
Ягода лопнула в его пальцах. Возмущённо вскрикнула Жанна – брызги сока попали ей на щеку; но Бертольд даже не заметил. Он не мог оторвать глаз от скупых строк:
«СРОЧН. 20 окр., донес-е от Часового Инокаана Друда. Предп. обнаруж. ПРО́КЛЯТЫЙ. Веду преслед. Прошу содейст…». Дальше можно было и не читать.
– Что такое, Хайзенберг? – позвал Эрцлав. Старик поднял на него неживой взор.
– Господа, – сипло выдавил он, – похоже, ещё одна наша старая проблема воскресла. В прямом смысле слова!
***
Тем временем, далеко на востоке…
Эти горы никогда не знали солнца. Каменистые склоны и утёсы помнили ещё те времена, когда на их месте были зелёные равнины и леса. Но потом Конец Времён смял земную твердь складками, и на границе Ночи и Утра земля вздыбилась хребтом Сумрачных Гор.
С той поры ни один луч солнца ещё не коснулся здешних вершин. Даже в ясную погоду небо над Шестым округом было укутано сумерками, и лишь далеко на юго-востоке окрашивалось нежным румянцем зари.
Здесь не росли деревья – для них не было солнца. Вместо этого предгорья облюбовала тенелюбивая растительность. Мхи покрывали горные склоны густыми коврами всех тонов, от нежно-зелёного до почти чёрного. Лишайники расцветили камни золотистыми и серо-голубыми пятнами, кругами и спиралями. Некоторые валуны, заросшие мхами до макушки, сами походили на небывалые деревья. Кому-то из Бывших предгорья, наверное, напомнили бы фантастический пейзаж другой планеты.
По узкой тропе меж утёсов ехали трое всадников. Двое, в плащах с бахромой и широкополых шляпах, спокойно озирали местность с высоты сёдел: у обоих из-под плащей виднелись рукояти пистолетов на поясе. Третий, в дорожном костюме и котелке учётчика на голове, держался в седле неуверенно. Вот один из плащеносцев придержал коня, достал подзорную трубу и вгляделся в скалы.