Коул подобрался к борту, ухватился за край крыши товарного вагона, подтянулся — внизу, меж вагонами, лязгали и тёрлись друг о друга какие-то железки — и забрался наверх. Теперь он разглядел поезд целиком: убегающую вперёд и назад дорогу крыш и сверкающий хребет клокомотива во главе состава.
— Осторожней!
— Да ладно! — Коул вспомнил, как катался на крышах рельсоходов, и выпрямился во весь рост, подставив лицо ветру. — Гляди! Всё под конт… — Вагон качнуло, Коул замахал руками и едва удержался. — З-змей!..
— Давай ты мне сеанс невиданной храбрости в другой раз покажешь, ладно? — дрогнувшим голосом попросил Рин. Он ухватился за протянутую руку друга, и тоже перелез на крышу.
— Так, теперь как я. Не бойся! — Коул заранее приметил железные скобы вдоль борта вагона. Он лёг животом на покатую крышу, сполз вниз и нащупал ногой первую опору. — Вот так, теперь ты! — он спустился ниже, давая слезть Рину. Ребята повисли вдвоём на лесенке, вцепившись в скобы. Ветер трепал концы Ринова шарфика, вздувал куртку на спине Коула.
Встав на нижнюю скобу, Коул потянулся, распластался по стенке, и ухватился за край открытой двери вагона… И вдруг изнутри высунулось бородатое лицо. От неожиданности Коул чуть не разжал пальцы, но незнакомец поймал его за руку.
— Эй, спокойно! — выкрикнул он сквозь грохот колёс. — Давайте, залазьте! — Коул мотнул головой. Рин вцепился в его свободную руку, будто надеясь вытянуть друга назад.
— Ребята, я вас, конечно, не тороплю, — светлые глаза бородача смотрели тревожно, — но взгляните-ка вперёд! — Коул скосил глаза, и сердце у него замерло. Впереди у самых путей торчало сухое дерево; борта вагонов проносились в какой-то пяди от его скрюченных ветвей. Оно сдёрнет их, как когтистая лапа!
— Коул! — в голосе Рина прозвенел страх. Выбора не было. Коул шагнул вперёд, и незнакомец помог ему забраться в вагон.
— Быстрей, Рин! — Коул высунулся и схватил друга за протянутую руку. Рин не удержался, нога его соскользнула, и он чуть не сорвался под колёса — но тут бородач схватил его за рукав вместе с Коулом. В четыре руки они вдёрнули Рина в вагон, и тотчас мимо чиркнули по воздуху когти-ветви, упустив добычу…
***
— Впервые катаетесь, отроки? — добродушно спросил незнакомец. — Опытные знают, где по вагонам лазать безопасно, а где нет!
Коул насупился и загородил собой Рина.
— Спокойно, дружок! — бородач примирительно поднял загрубелые руки. — Все свои, не обижу, — он отступил на шаг и сел на один из тюков сена, что загромоздили пол-вагона.
Это был крепкий, пожилой человек, до самых глаз заросший густой бородой с проседью. На нём был клетчатый пиджак с дырами на локтях и залатанные брюки; башмаки перемотаны верёвками, а на голове шляпа с ярким пёрышком. На толстом носу сидели очки в ломаной оправе. У ног незнакомца громоздился драный вещмешок с привязанным к нему странным инструментом — круглый, как бубен, корпус с тонким грифом.
— Какие ещё «свои»? — недоверчиво осведомился Коул.
— Свои – ибо Джентльмены-путники, вольные сердца, — человек улыбнулся в бороду. — Доктор Баргудо, странствующий философ и менестрель!
— Что за минострел?
— Это значит, певец, музыкант, — подсказал Рин, глядя с опаской. Часовой тоже казался оборванцем, как знать, что это за тип?
— Воистину, се правильный ответ, о, отрок, мудростью благословленный! — кивнул бродяга. — Скитаюсь с банджо я по городам, и тешу песнями сердца людские. Поведаете ли, с кем кров делю?
— Извините, нет, — вежливо отказался Рин: Коула сбила с толку манера старикана говорить.
— И то верно, — согласился Баргудо. — Что имена? Лишь воздуха трясенье. Прошу в моё жилище, — он гостеприимно указал на тюки сена. Друзья уселись, с наслаждением вытянув ноги.
— Жилище? — уточнил Коул.
— Когда ты в вечном пути, юноша, — назидательно заметил бродяга, — любое место, где есть крыша над головой и тёплое ложе, уже дом. Позволено ли будет мне узнать, куда мои попутчики стремятся, и чей очаг сияет им вдали?