И, как по сигналу, ритм движения толпы изменился: ручейки пешеходов потекли в переулки и в двери зданий. Толпа поредела, и Коул рассмотрел-таки светлую макушку и яркий шарф друга. Рин кинулся к нему – и они схватились за руки.
– О, змей! Они тут все трёхнутые какие-то! – Рин сам не заметил, как отпустил словечко, подхваченное от друга.
– Ага, – сдавленно согласился Коул. Идея спросить дорогу отпала сама собой: ничего хорошего от Бомтауна он уже не ждал.
– Ладно. Давай пройдёмся, может, сами дорогу найдём.
ГЛАВА 24
– Знаешь, – устало заметил Рин через полчаса, когда обессилевшие мальчишки привалились к стене в сумрачном переулке, – я почти уверен, что есть другой способ.
Коул молча кивнул. Сперва он думал просто разглядывать вывески и указатели – но вскоре от обилия названий заболели глаза. Анкервилл был прост в планировке: именные районы и номерные улицы. Здесь же добрая половина улиц была названа в честь чего угодно – Бессмертных, машин, цветов, птиц, инструментов и деталей. Попадались аббревиатуры, непонятные, возможно, даже жителям улиц: «им. 5 ВЦКО», или «ПХТ ЖД», или даже «НИИ АГСМ ГыГы»! Некоторые улицы были двухъярусными – пролегали по эстакадам и мостам. Все столбы поросли гроздьями указателей и стрелок, ведущих не только в стороны, но и вверх, под землю, и даже наискось.
Прохожие шагали по своим неведомым делам, и никто не обращал внимания на мальчишек. Коул всё же попробовал пару раз заговорить с людьми, но те шли мимо, не глядя. Рина даже посетила жутковатая фантазия: они сломали себе шеи в овраге, и теперь бродят по улицам привидениями… Не иначе, от усталости.
Привыкший замечать закономерности, Коул вскоре обратил внимание на одну вещь. Все, или почти все прохожие носили на одежде значки – цветные эмалевые кружочки. Он насчитал шесть цветов: красный, белый, чёрный, зелёный, жёлтый и сиреневый. Те немногие, что не носили значков, имели забитый вид, и торопились скорее убраться с оживлённых улиц.
— Это потому, что у нас значков нету, — сказал Коул. Он уверился в этой мысли, когда, углядев вывеску с аппетитным бутербродом, хотел взять себе и Рину поесть — но на пороге лавки мигом возник охранник, загородив путь. И только тогда Коул заметил на вывеске два кружочка, красный и жёлтый.
— И где же их взять? — без надежды на ответ спросил Рин. Коул лишь пожал плечами. Знать бы, для чего они вообще!
Переулок окатило светом фар, и подъехали несколько махоциклетов. Седоки спешились, привалили машины к стене, перекидываясь какими-то фразами и смеясь; один закурил сигарету и пустил по кругу. Трое парней и две девушки, все одетые одинаково чудно́ — в кожаных куртках с бахромой и цепями на рукавах, с яркими нашивками на спинах. Волосы схвачены повязками и платками, на шеях и запястьях поблескивают стальные украшения. Металл блестел и в ушах, и в губах ребят, а у девиц — даже в пупках: короткие куртки оставляли голыми животы.
Коул невольно засмотрелся, сам не зная, на что пялится сильнее — на девушек, или на роскошные машины. Махоциклеты сверкали хромом и пестрели росписью: у каждого кожух двигательного маховика меж колёсами под седлом был украшен рисунком. У одного были нарисованы черепа, у другого разбитый циферблат, у третьего южный орнамент-мандала — в общем, символы бунтарства, под стать хозяевам.
Серьёзные машины. Настоящие «агрегаты», как называли их всадники — «агрегаторы», сокращённо «греги»: молодёжные колёсные банды больших городов.
— Эй, штырь! — прикрикнул один из грегов, с хвостом волос и раскрашенным по-дикарски лицом. — Чё буркалишься, шпикуешь, что ль?
— Семечка за погляд, мальчики, — усмехнулась девица с волосами, собранными в дикобразью гриву тонких косичек. — За две побольше покажу! — она игриво взялась за застёжку куртки. Коул аж поперхнулся: нравы в Бомтауне явно были свободней, чем он привык!
— Э! — возмутился другой парень, с унизанным металлом лицом — штифты и колечки украшали губы, уши, брови, как заклёпки. — Так ты на мою девчонку буркалишь? Приржавел совсем, грязь подколёсная?
— Нет! — оробел Рин. — Он вовсе не… мы уже уходим!
— Спокуха, хави! — Коул попытался решить всё миром. — Никто на твою кралю не пырится, мы уже свинчиваем. — Он надеялся, что уличный жаргон «корро» будет понятен грегам — но прогадал.