Мирак ничего не сказал. Лишь грузно опустился на кровать и орпять лег, уставившись в потолок.
- Если ты не разберешься, с ума сойдем мы оба, детка. Оба.
Я не стала спрашивать при чем тут он. Я фонтанирую неуправляемыми эмоциями, я передаю свое настроение и от моих тревог сходит с ума и он. Опять во всем виновата я. Смешно. Теперь улыбалась и я. Как же это.. смешно. Все-таки рассмеялась.
Мир покосился на меня.
- Что?
- Я, - я задыхалась от смеха и понимала, что у меня истерика. Смех душил и давил на грудь. – Во всем виновата я! Я!
- Юль, я..Ты прости меня тоже. Я привык быть таким. Я всегда говорил, что думал и шутил без оглядки на чувства других. Я высокомерен, я горд, я тщеславен. Первое время я наслаждался тем, что я тут самое зло. И не пытался вернуться домой. Мне казалось это отличным продолжением моей жизни. Я стал полубогом. Прошли десятки лет, пока я пресытился властью над зверем. И я разучился разговаривать с людьми. Живыми, разумными, такими как ты. Тем более, с женщиной. Прости меня.
Это было удивительно. Настолько удивительно слышать его «прости», что и смех и слезы остановились и были мгновенно забыты. Я приподнялась и не сводила взгляда с его лица. Он по-прежнему был закрыт, а я, как и час назад, не умела вскрывать замки души.
- Спокойной ночи, малышка, - его лицо приблизилось, теплое дыхание скользнуло по щеке. – Спокойной ночи.
Еще раз на ухо. И легкий поцелуй в щеку. Я растерялась и ничего не ответила. Лишь, когда его шаги и запах выветрились в комнате, упала на подушку и уже сама себе ответила:
- Спокойной ночи, Мирак.
Глава 34
Глава 34
Чем дальше в лес, тем толще партизаны.
День прошел так, как не ожидала. Мирак не явился ни к обеду, ни к ужину. Завтрак я проспала, что тоже было не как всегда. Как всегда меня будили, если не запахом вкусной еды, то брызгами холодной воды и воплем «сколько можно спать?!» Заболел, что ли? Или Мирака мрак сожрал?
Бирк, наевшись жуков, спал, а я себя не знала куда деть. Надо было бы заняться эмпатией, но побаивалась. Вдруг что-то опасное для себя сделаю. О других не переживала. Кого я тут обижу? Крокодилов? Но соблазн был. И сильный. Наставничество Мира тоже не было пределом мечтаний. Несмотря на его извинения, я сильно сомневалась, что ягуар сбросил свои пятна и в единый миг мне предстанет милый и ласковый Мирак. Не столь я наивна. И не очень то хотелось менять его. Да, он бил наотмашь. Но бил в открытую. Не в спину. Не утаивал свои мысли и планы. И его юмор мне был понятен. Я тоже та еще зараза. Надо быть честной и не презирать других за то, чем ты богата в полной мере.
Устав маяться бездельем пришлось перемыть всю посуду, приготовить ужин, слишком поздний даже для меня. Мира все еще не было. Мозг навязчиво начал подкидывать картины с убитый, или раненным мужчиной. И лицо у него было не Влада, а бледное как у вампира. Беспокоилась за Мира больше чем о муже. О князе не забыла. Сложно забыть все, что случилось. Но желания вернуться не было. Это было неприятно и вынуждало еще больше задаваться вопросами, что было между нами и было ли что-то вообще.
Надо заниматься эмпатией. Мира нет. Устроилась у входа прямо на шкурах, словно верная собака, поглядывая то на один, то на другой вход.
Как же это все может действовать? Эманация чувств, где одни твои, другие чеужие? Воплощенные в голове стихии ограждали от мыслей, не давая проникать мне в голову. Но как это применить к тому, что не контролируется, никогда не контролировалось мной? Мое глупое сердце всегда было той самой лошадью, что без поводьев и несет куда вздумается. Меняться в сорок это нелегкая задача. Задача, которую раньше нре считала нужной решать.
С мыслями так легко – вот есть я, вот есть вода или огонь, и они во мне. Все. Я стихия, но не человек. И Мир не смог проникнуть в мой кашеварный котелок.
А сердце? Чувства – они в сердце? Иногда казалось, что вне его. Где-то внутри, где солнечное сплетение, где ребра, где легкие, где сама душа. Что я чувствую? Боль? Тревогу? Печаль? Тоску? Все вместе. Почему мне больно? И та нежность, что была, где она? Где страх потерять, не увидеть, страх быть отвергнутой и снова боль, когда все ответы сходились к одному: «ты – никто, ты – долг, ты – чужая». Когда я решила, что люблю? От ревности? Решила – да. а что чувствовала? Боль. Боль, что назвала любовью. Дикость – любому. А меня это душило, терзало, мешало спать. Это не давало пройти мимо не посмотрев, не давало проснуться не вспомнив. Нет. это мои чувства. Мирак сбил меня с толку. А желание убежать от себя и от боли – было легче решить, что я не люблю, что я придумала это. Самообман прекрасная возможность для тех, кто не хочет смотреть правде в глаза. И убежала ли я? Я здесь. И Мирак ведет себя, вел вчера – странно. Подшучивания, или флирт – даже забытый флирт не дает мне права воображать что-то, кроме того, что услышала. Или вижу. Симпатия с его стороны? Скорее отношение другое. Не такое как у Влада. Я опять сравниваю. С тем, кто остался позади. Меня всю жизнь убеждали в том, что сравнивать – не любить. Но они не на моем месте. Их опыт не мой. Их чувства не мои. Как бы ни был кто-то там умен, ты это ты, и никто за тебя не может сказать, что же ты чувствуешь, и, что это значит.