Там, внутри опять заныло. Болит. Болят руки, что целовали, болит грудь, что сжимали, болят губы, что уже не целуют. Я ударила кулаком в пол, бессильно и не желая причинять себе боль. Все не так. И не то. Мне надо вернуться к Владу. Посмотреть ему в глаза еще раз. И не только говорить, что я чувствую. Но и спросить. Не боясь услышать «нет». Или боясь, но сказать. Сказать и услышать. Разбить себе сердце, но не мучить себя иллюзиями. А Мир. Мир мне созвучен. И, может, больше подходит, чем Владислав, но это как смотреть в зеркало. Мы так похожи, что это ни к чему бы хорошему не привело. И в груди боль расплескалась. А надежда улыбнулась.
- Чему улыбаемся?
Пришел.
- Я беспокоилась!
- Так потому ты сидишь тут? Хорошая моя, ты ела?
Я почувствовала себя опять собачкой, что дождалась хозяина. Сейчас я буду вилять хвостиком, а он меня покормит. Нет, он выводит меня из себя.
- Мирак!
- Таким тоном наставница в приюте всегда меня отправляла к директору. Ты тоже хочешь?
Его хорошее настроение это мои убитые нервные клетки
- Мирак, - уже спокойнее начала я. – Я волновалась. Где ты пропадал?
- Детка, мы пока не женаты. Я не обязан отчитываться.
- При чем тут женаты и отчитываться? Ты оставил меня одну, я не знала, куда ты ушел и не случилось ли чего плохого!
Он пожал плечами. Ситуация его забавляла, мое поведение веселило, и тревога тоже.
- Ты всегда был один, да? – Пожал плечами и прошел в дом, упав на одно из кресел. – Знаешь, я тоже. Даже с кем-то я была одна. Но это не правильно. Не подумать о том, кто рядом.
- Ты учишь меня? – Он прищурился, и взгляд стал не хороший.
- Объясняю. Зря, видимо. Я сегодня пыталась понять, как работать с эмпатией.
- Что-то поняла? – Этот тон сушили вместе с курагой.
- Поняла. Но не про эмпатию. - В подробности не вдавалась. Желание общаться иссякло. Рано или поздно тот, кто стучит в дверь, устает под ней стоять. – Ужин на столе. Я спать. Спокойной ночи.
Я боялась, что вчерашнее его поведение приведет к переменам в сторону, где было все не понятно и скользко. Где, возможно, я ему нравлюсь. И, возможно, он может стать тем, с кем может быть долго и счастливо. А получилось.. А получилось хуже. Он сидел в кресле, развалившись как большой хищный кот. А я, как положено серой мышке, убежала в норку и перекрестила мысленно вход в комнату. Он не тот человек, с которым бы я могла прожить хотя бы полчаса спокойно. ОН и не человек вовсе. Правда и то, что спокойно не светило мне и с Владиславом. Но душа тянулась к темному. Как моряка в шторм тянет к берегу. Знакомое зло? Или, все-таки любовь? Закрыть глаза и отрешиться от всего мира. Не думать. Не думать, не слышать, не чувствовать ничего и нигде. кроме того, что внутри.
И на грани сна, я почувствовала. Почувствовала не свою боль, почувствовала как схлынула моя тоска. Почувствовала свой страх перед обоими мужчинами. Будто краски, что смешались, смогла разделить. Вот красная – моя душа. Вот синяя – Владислав. И третья желтая – Бирк. Животное чувствовало ко мне желтую солнечную радость. Нитью разгоняя других. Крепкая и тонкая. А говорят, животные не разумны. Не разумны, но понимают ментала, и умеют любить. А мы.. Синяя Влада была болью. Той болью, что скручивала мне виски. Предан. Он думает, что он предан. И еще что-то, далеко, как эхо..
Чувств Мирака я не нашла. Будто их нет. Никаких. Возможно, я вижу лишь чувства? Эмоции не подвластны мне? Или наоборот? Все загадки, что остались я отодвинула в сторону. И упала как в яму в глухой сон. Без сновидений и в тишине.
- Проснись! – Мир тряс меня за плечи.