- Теперь веришь? – Мы сидели на полу у того же зеркала. Я промолчала. А глаза спрятала, сомнение, как и рассудок, возвращались неспешным, но уверенным шагом. – Не веришь?
Он удивился. Я всегда сдавалась. Часто требуя продолжения ласк. Но не сегодня. Что со мной? Сама на себя не похожа. Мне бы умолкнуть и благодарить всех богов, что я с ним. Что он – мой.
- Мия, Мирая, невыносимая, - меня слегка укусили за шею, оставив небольшую царапину. А потом жадно слизывали кровь.
- Ты говорил, что ты не вампир? – Я погладила его по волосам, пытаясь удержать голову его у своей шеи. Мое больное место, когда он целовал шею, я выпадала из реальности и прекращала думать всякие глупости.
- Говорил, но твоя кровь исцеляет больные души. А я тобой болен. – Отшучивается. – Мирая.. когда ты мне поверишь?
Мираей я стала с нашей первой ночи. Мирак – он. А женщина его – по имени, но с другим окончанием, с «к», на «я», согласно обряду его народа. Жена. Первая и последняя женщина для него. Пугающе для землянки, с моим то темным прошлым. Это для всех соседей я старая дева. И сотрудников. А для всех бывших я почти падшая женщина. Еще бы, целых три случайных любовника, два «что-то такое», две помолвки, два официальных бойфренда и один гражданский брак! На грани ношения позорной алой буквы. Мирака это мучило, я знала. Но молчал. У них не принято. У них есть предназначенные. Пока не найдешь – ни-ни. Но он меня понимал. Скопированная память не дает особо выбора. Все, что я знала, помнила – знал и помнил и он. А я его. Хотя, в его памяти я часто путалась. Его память вмещала все сто жизней. Сто. Сотня воплощений и каждую он помнил. И многие он прожил больше, чем сто лет. Я часто путалась, где он прошлый, а где он – мой, сегодняшний. И это пугало. Зрелость. Невероятная зрелость и мудрость. Но сотню воплощений стоило благодарить, а не роптать. Великолепным любовником он был именно по этой причине, что «нагулялся» в предыдущих сто жизнях. Или погулял. Темперамент лайгана не предполагал желаний сходных человеческим. Для них найти единственную и то не было приоритетом. Аскеты, эстеты и немного брюзги.
Потерлась щекой и поцеловала куда попала. В шею. Больным местом это было не только у меня. И Мирак задышал глубже.
- Я люблю тебя, - я признавалась в любви каждый раз будто впервые, - но мне кажется я тебя не достойна. И я боюсь тебя потерять. Боюсь, что ты проснешься, а я.. я жаба, а не принцесса!
- Мия, Мирая, ты себя не видишь. Ни моими глазами, ни других мужчин. У тебя упрямый лоб, курносый миленький носик, чувственные губы, которые хочется только целовать, тонкая талия, - он обхватил двумя руками мою талию и сжал в кольцо, просвета между пальцами почти не оставалось. – Широкие бедра и круглая попка, которую хочется трогать и трогать. И грудь, плечи, руки..!
Он слишком возбужден. Сейчас он говорит не головой.
- Прекрати! – Он сбил мои мысли в кучку, рыкнув. – Я не животное, мое желание мной не руководит. Хочешь только о лице? Хорошо. У тебя чудные серебристые глаза, которые светлеют, когда тебе весело и темнеют, когда ты злишься. У тебя пухлые щечки, и ямочки на них, когда ты смеешься. Ты очень умна, хотя и часто глупишь. Но и это мне нравится. И ты не старая, ты даже не взрослая для меня. И это меня пугает то, что однажды ты решишь, что я для тебя слишком стар.
Не ожидала. Совсем и никак. Он сомневается в себе? Он? Ужас этого мира? Повелитель чудовищ? Тот, кто не захватил весь мир лишь потому, что ему он не интересен? Нет, это..
- Это так, малышка. Это так. Ты ребенок еще. А тут, что будет тут через сто – триста лет? Я надоем тебе?
В какой момент мы поменялись местами? Так нечестно, это он меня разубеждает, что я не гожусь в пару ему, а не наоборот. Это мне не хватает уверенности в себе, это со мной надо посюсюкать, чтобы я перестала маяться дурью!
Хмыкнул. Опять подслушал. Тайком показала язык и прикрылась легким щитом. Для видимости.
- Пойдем завтракать?
- А сейчас утро? – На полу было немного. Точнее, на Мираке.
- Это важно?
- Не очень. Так хочется кофе, - я мечтательно вздохнула. Кофе в этом мире не было. А из чая только травы или варенье.
- У меня для тебя подарок.
- Кофе? Но как?
- Не спеши. – Мне погрозили пальцем. Да, я для него ребенок. И таким себя чувствую. Мне нравилось говорить глупости, дурачиться, мне нравилось, что мне грозят пальцем или отчитывают за плохое поведение. Меня можно было обвинить в том, что я недолюбленная. И я бы не спорила. Но я была счастлива, это меня, в моих глазах, оправдывало.