Нет, вы что, прикалываетесь? Еще один суд моя психика уже не выдержит. А, чтобы еще проторчать в темнице и говорить не хочется. Вдруг, охрана решит все-таки изнасиловать? О том, что с девками эту ушлепки делали я и представлять не хотела. А я для них так еще и виновная во всех грехах. От измены жены соседа до того, что сорняки в огороде выросли. Да, и, избиение новое мне не улыбалось. Совсем и никак. Или улыбалось. Но так как я: без 16 зубов из 32, чтобы были до этого всего.
- Суд все сказал!
Пан величаво поднялся. Толпа стояла. Охрана меня потащила за паном. И я пошла. Тут все просто: или идешь, или тебя бьют. Бьют и ты все равно идешь.
Меня опять затолкали в камеру. Туже самую, что до этого. С той же кучей навоза, грязи, пауков и мошек. С пауками я сжилась. Почти подружилась. Они не кусались. Мошки же пили кровь и оставляли такие язвы, что мне казалось, если с ума сойду не от побоев, так от чесотки. Из ран сочился гной. Но было плевать. Заражение крови тоже казалось неплохой смертью.
Из соседней камеры послышалось бормотание: «ведьма, бесова ведьма!» Кажется, тот самый придурок, с камнем, теперь в соседах.
- Привет тебе, придурок – радостно возвестила я.
- Охрану я перестала подначивать после выбитого 16 зуба. А вот соседям временами доставалось. Гнев на себя и свою жизнь надо было куда-то девать. А соседи – тут куда денешься – выбор или сидишь с законами, или на виселицу. В моем случае особенная привилегия – «яжеведьма».
- Ведьма! – заорал сосед.
- Мы это уже выяснили. Бросать надо было ближе ко мне, или, - учила я забивать ведьм, - потренироваться в метании. А то ты там чуть какого-то господина не утюкал.
В ответ ор затих. Но потом пластинка опять заиграла любимую мелодию:
- Ведьма.
- Ведьма, ведьма, я же не спорю. Не нервничай. Дольше проживешь. – В том, что проживет, были сомнения. Законов я их хоть и не знала, но все соседи, которые появлялись у меня за это время, отправлялись только на эшафот. Даже пацан, что булку у булочника украл – того тоже казнили. А я еще думала, что на земле средневековье с его отрезанием рук варварское. А нет, смотря с чем сравнивать.
День этак на третий, сосед притащили полуживого. Лежал и харкал кровью. Этот звук как и запах крови я уже знала чуть ли не на вкус. Тоже привыкла. Ко всему привыкла. Только боли все равно боялась. Особенно на костре. Горящую плоть я видела только раз. В тот день меня притащили на «допрос». А от палачей вытащили девочку лет семнадцати. На лбу девчушки сияло красным клеймо. Проституток тут не сажали. Даже не судили – на клеймование и до свидания. Подумала еще тогда, что запах шашлыка это от клейма. Нет. Ошиблась. Меня притащили в пыточную. А там над решетками висел мужик. Ростовщик, оказалось. Жарили его, потому что не хотел сказать куда деньги спрятал. То ли налоги не все заплатил, то ли заплатил, но пану показалось, что должен был больше отдать. Уж не знаю. Но пан решил что мало и решил все конфисковать. Решить решил, а деньги найти – не нашел. Вот и пытали мужика. А, ведь, еще вчера этот мужик был уважаемым, ходил гордо, в толпе таких же. С паном может даже здоровался. А сейчас его жарят как курицу гриль. Вот тебе и времена, вот и нравы. Моя участь для меня сразу же и стала понятна. Чтобы мне не «пришили» - соглашайся. Называй явки, встречи, покажи метлу, все, что угодно, лишь бы без пыток. И пыток правда не было. Палач оказался мужиком нормальным. Не садист. Удивительно, но факт. С другой стороны не все ж мы работу выбираем. Иногда она нас. Вот, я ведьмой стала. А он палач. А пану доложили , что созналась, расписалась, сожалеет, кается. Пан даже мне на радостях запретил зубы остальные выбивать. Не бить, сказал, по лицу. Гонец королевский может приехать убедиться за казнь. А я тут полудохлая, фиолетовая на лицо, не на ведьму похожа, а на ожившее умертвие.
Сосед по неволе прохрипел:
- Воды.
Понятное дело, страже было наплевать. Те даже ушами не зашевелили. Не то, чтобы задницами. А я поднялась. Ведьма я, или нет, но человеком была неплохим. И ощущение близкой смерти меня улучшало вообще в разы. Хотелось плюсиков к карме, и, желательно, чтобы смола в казане была комнатной температуры. Ну, на большее, все ж, я не рассчитывала. Хорошая не хорошая, а, все-таки, я человек. За тридцать девять с половинкой годиков грешков то накопилось.
Воду я собирала в жестяную тарелку, которая тут же на цепи была, почему на цепи я долго думала и так и не нашлось ответа. Кто ее отсюда умыкнуть то мог. С другой стороны, кто-то же ворует в банках ручки. Может, они и сюда добрались?