Но дни бежали за днями, и лужи к утру уже подергивались тонкой корочкой льда. Руки мерзли на ветру, и он поднимал воротник своего замызганного тулупа…
Неожиданность пришла в один из осенних дней, когда помогал управским уборщикам грузить на телегу изрядно воняющий труп издохшей лошади. Старых коней в Семимирье обычно не убивали, позволяя умереть от старости, в благодарность за тяжелый жизненный труд…
"Юноша?" Осторожно оглянулся. Богато одетая пожилая леди дружелюбно улыбалась, помахивая ладонью. У ног стояла большая цветастая корзинка. "Не поможешь старой даме?" Он удивленно повертел головой, чтобы удостовериться, что точно ему, затем аккуратно приблизился… "Не бойся, я заплачу!"
Корзина оказалась совсем не тяжелой, леди всю дорогу сочувственно косилась: "Откуда? Я тебя часто вижу, на мельничьей…" Енька неопределенно буркнул про возничью улицу и строгого отца, но та только усмехнулась. На углу неожиданно затянула в булочную и купила связку больших сладких баранок и кружку легкого горячего грога. Сытый Енька совсем раздобрел… и неожиданно выложил все. Про школу мечников, про мечту… Его никогда не расспрашивали, никому не было дела, а тут… "Хочешь работу? — вдруг огорошила жизнерадостная матрона. — Большие деньги? Разбогатеешь, поможешь и себе, и свой семье?" Енька опешил. Но предчувствие мутной пеленой предостерегало душу…
Знать бы, где упадешь, соломку бы подстелил. Он подстелил бы солому? Зная наперед, чем все закончится?
Предчувствие не обмануло. Это оказался громадный трехэтажный особняк на Розовой улице, широко известной лучшими в Андоре борделями. Разукрашенные девицы, смех, сладкие стоны, полуголые господа… "Нет! — отчаянно закрутил головой Енька. — Я что, девчонка?!" "Ну что ты, милый… — сладко улыбнулась пожилая мадам. — У нас хватает… необычных клиентов. Видел себя в зеркало? Из тебя такая девочка выйдет! И денег много, очень много, и работать не надо." Еньку прошиб холодный пот, и он резво ринулся к выходу, прямо мимо напудренных дам. Но у двери его скрутили двое верзил, что-то шарахнуло по затылку, и он мешком вытянулся на полу.
Приходил в себя туго. Очень туго. Сначала сфокусировалась пестрая комната, с большими зеркалами, потом люстра, диван… сладкое лицо давешней матроны… двое верзил рядом… странно болели уши… Потом увидел свои ноги. Прикрытые переливающимся шелком…
Реальность сходу отрезвила. Он полулежал на мягком диване — в платье, в тоненьких изящных туфельках… "Пришла в себя, милая? — лучезарно улыбнулась садистка в юбке. — Как себя чувствуешь?" Енька поднес к глазам ладонь, пошевелил пальцами, с яркими алыми ногтями. Верзилы пристально наблюдали. Мозги пухли, лихорадочно соображая, пытаясь оценить обстановку… Распрямил пальцы, вытянул ладонь, разглядывая, и хрипло выдавил: "Красиво…" "Хочешь увидеть себя?" — еще сильнее заулыбалась хозяйка. Енька медленно поднялся, сделал шаг, покачнулся на тонких каблучках — верзилы подхватили под руки, — затем другой… И обернулся к зеркалу. Мда…
С той стороны моргала ресницами размалеванная красавица. Совершенно не отличишь от девушки. Густо накрашенные глаза, нарумяненные щеки, заплетенные волосы, серьги, поверх волос накручена искусственная коса. Рукава пузырятся у плеч, подчёркнутая талия и широкая юбка скрыли особенности мальчишеской фигуры, а тонкие каблучки сделали осанку изящной и женственной. "Видишь, какая лапочка?" — продолжала издеваться не в меру улыбчивая хозяйка. "И сколько… за это платят?" — спросил Енька, делая вид, что разглядывает себя в зеркале. "Ну, вот, наконец-то, — одобрила матрона и кивнула верзилам — те неохотно скрылись за дверью. — Много, дорогуша! Часть, конечно, будешь отдавать мне, но остальное…" Конечно, злостная прохвостка рассказала далеко не все. Не часть, а львиную часть, да и остальное… Никто никогда не слышал о разбогатевших в борделях шлюхах. Но Еньке было плевать — помечтайте, уроды. Он не собирался задерживаться даже на час.
Как только верзилы скрылись из виду, сразу рванул к другой двери — створка с грохотом хлопнула о стену. "Сто-ой!" Мелькнула одна комната, другая — сзади нарастал шум погони. В следующей растопырил обезьяньи руки еще один охранник — Енька затормозил и судорожно оглянулся. Позади влетели давешние верзилы — подхватил попавшийся под руку стул и швырнул в окно — на улицу со звоном посыпались осколки. И сразу сиганул следом…
Пушистый газон нежно принял в свои объятия, поломались только каблуки. Отшвырнул глупые туфли и рванул к забору, приподнимая платье. "Пойма-ать!!" Вдоль забора уже мчался вышибала с выпученными глазами. Енька сиганул в противоположную сторону, и вдруг ткнулся прямо в грудь другому верзиле…