- Почему – «урод»-то? – Мишка расплылся в снисходительной улыбке. – Вчера на тебя у моего мужа еще как встал!
Нечаев, не поднимая взгляда, мялся у двери.
- Прощаешь, что ль?
- Простим? – Мишка обернулся к Олегу. В его глазах плясали чертики.
- Не знаю, - протянул Олег. – У тебя, Сев, «Гусарские»-то остались еще? Или был всего один?
Севка вскинул недоверчивый взгляд. Ребята смотрели на него с улыбкой.
Нас учат много и упорно, что – хорошо, что – плохо. Как мы должны поступать, а как – ни-ни. Учат все, кому не лень: родители, друзья, телевизор, бабки на скамейке, училки с неудавшимися судьбами. И мы верим их науке вместо того, чтоб подумать: а самим-то нам – что надо? Сами-то – чего хотим?!
У них троих вчера «срослось». «Сложилось» в ту минуту, когда Сева лёг на Мишкину грудь, и Миша принял его покорность. Стиснутые прямоугольником постели, они втроем любили друг друга – а как это еще можно было назвать!? Любили не потому, что один в отчаянии «приполз» просить жалости, а другой – снизошел к его беде. Севкин отъезд и Севкина мольба только вырвали их из привычного круга. А когда делить им стало нечего, когда они решились поступить как «хочешь», а не как «положено», то оказалось, что трем страстным молодым телам друг с другом жарко и желанно.
Сева смущенно, исподлобья, смотрел на хозяев. А они уже сказали «да» своим молчанием. И дело оставалось только за ним….
Он достал из кармана «Гусарские» - три штуки – и подал их Олегу. Тот забрал один квадратик и, склонив набок голову, иронично вздернул брови. Севка понял его. Смутился, замотал головой: «нет!», но всё же повернулся к Самсонову и протянул раскрытую ладонь. Тот сграбастал оба оставшихся презика и подмигнул задорно:
- Кофе-то – будем?
Севка выдохнул:
- Я – на минуту, – и скрылся в дверях ванной.
Они пили кофе в спальне. Мишка – в кресле, Олег - примостившись на углу письменного стола. Когда Севка вернулся из ванной, Олег подвинул ему чашку:
- Две ложки сахара – ок?
Сева кивнул. И тут Олег притянул его в объятия, усаживая рядом с собой на столешницу:
- Иди ко мне! Чего дрожишь-то?
Когда чашки опустели, Миша катанулся вперед вместе с креслом, взял Севкино запястье и стал расстегивать пряжку напульсника:
- Это – сними! Я вчера чуть все пальцы об твои железки не ободрал!
- Не надо! – Сева пытался вытянуть руку. – Даже Тамарка брезгует!
- Тамарка сегодня не участвует! – хохотнул Самсонов.
Истонченную сморщенную кожу под браслетом перечеркивали синие разводы от выжженных букв.
- Это - болит? – Мишины пальцы бережно коснулись уродливых складок.
- Не, просто кожа такая!
- Я - не брезгую, – Самсонов прижал обожженное место к своей щеке.
А Олег чуть сильнее притиснул к себе Севкин бок:
- Сев, ты сейчас – наш. Расслабься, давай, а?
В постели, прижимая Севкину голову к своему плечу, Олег долго целовался с супругом. Потом решительной ладонью надавил на его макушку. Миша, подчиняясь, сполз ниже и коснулся губами еще не полностью твердого члена.
- Тебе совсем ничего не надо кроме этого? Или дашь поцеловать? – повернулся Олег к Севке.
Тот резко вздохнул – почти всхлипнул. Олег осторожно забрал поцелуем его губы. Потом чуть отодвинулся:
- Ну – что? Не надо?
Севка молчал, зажмурив глаза и задыхаясь от возбуждения.
- Не надо, Сев? – губы Олега касались Севкиной щеки. – Я прекращу, если скажешь.
Наконец, Севка закинул руку Олегу на шею и прижался к нему грудью.
Миша, склонясь над затвердевшим Лелькиным членом, то вкрадчиво касался языком его выступающих вен, то размеренными, глубокими движениями забирал его глубоко в горло. Олег ерошил Мишкины волосы, а губами передавал его движения Севкиному рту: то – ласково, то - сильно. Минут через пять Сева привстал на локте и прошептал:
- Можно – и я?
Олег улыбнулся и ладонью подпихнул его вниз. Тот приблизился к Мишкиному лицу, к Олегову члену и, кажется, забыв как дышать, смотрел на завораживающую картину. Олег завелся и, привставая на лопатки, уже сам вбивался Мишке в рот.
- Пусти! – на Мишкино плечо легла несмелая рука.
Миша чуть отодвинулся и иронично улыбнулся:
- Не зассышь?
Севка, не ответив, придвинулся и – зарылся лицом в Олегов пах. Стал целовать – беспорядочно, нежно и часто. Подсунул руку Олегу под поясницу и надолго застыл, прижавшись щекой к тому месту, где кончается треугольник светлых курчавых волос. Олег лежал неподвижно. Мишка положил руку туда, где минуту назад трудились его губы. Неплотно обхватил член кулаком. Не сжимая, не ускоряясь, не дрочил - просто гладил. А Севка смотрел на сочащуюся соком головку и не решался сделать следующий шаг. И только когда Мишка снова наклонился к желанному члену, Севка оттолкнул его:
- Нет, я! – и взял в рот головку, старательно округлив губы.
- Внизу рукой обхвати! – подсказал ему Миша, пытаясь протиснуть ладонь под Севкину шею.
Но Севу уже повело – от запаха Олега, от вкуса, от прикосновения. Он начал насаживаться на Лелькин член глубоко, по гланды. Временами давясь и уже не думая о том, чтоб перевести дыхание. Миша забрал в кулак вихры на его затылке и, придержав, несердито, даже вкрадчиво, сказал:
- Заденешь зубами – буду бить тебя, понял?!
Севка несильно качнулся – типа, кивнул, и чуть поумерил свой пыл.
- Пусти, я тоже хочу! – наконец, не выдержал Самсонов.
Сева нехотя подвинулся. И Олег застонал от движения двух языков. Сначала - вразнобой, но через пару минут – слаженного, четкого: медленно – вниз, медленно - вверх. Один раз Мишка забирал в рот напряженную головку, второй раз – Сева. Жаркая волна разливалась по телу Олега. В какой-то момент он не вынес:
- Так, раком - оба!
- Лёля, нет! – запротестовал Миша.
Олег потянул его за плечо вверх и близко посмотрел в карие глаза. Ревнивое смятение боролось в них с восторгом.
- С тобой жёстче поговорить? Прямо при Севе? – голос Олега был не строгий, он даже улыбку не смог сдержать.
- Не надо, - прошептал Мишка и покорно развернулся раком.
Сева отзеркалил его позу. Олег встал на колени за их спинами и ладонями «взвесил» мошонки: одну - молодую и налитую, вторую - распираемую долгим добровольным целибатом («Господи, Нечаев, сколько же ты терпел!?»). Потом скользнул обеими руками вверх, супруга привычным движением «беря» двумя пальцами, а Севы касаясь бережно и слабо:
- Сев, вчера было больно?
- Нет! – Севка замотал головой и подался навстречу долгожданному прикосновению.
Олег выдавил гель себе на ладони. Качнул скользкий кулак вдоль ствола и вошел в супруга:
- Минечка, родной!
И сразу раздалось два стона: Мишкин – возбужденный, и Севкин – разочарованный. Олег двигался привычно и четко. Мишка подмахивал. А Сева, поняв, что его «обошли», что ему – не досталось, закусил губу от досады. Но Олег, поймав свой ритм, провел пальцами между Севкиных ягодиц и медленно ввел один, а через несколько толчков и еще один палец:
- Станет больно – скажи!
- Не больно. …Еще! – хрипел Севка, насаживаясь на ласковые пальцы.
- Мужики!... Вашу ж мать!... – Олег не выдержал и, с силой опершись руками на две поясницы, кончил. – Миня, я люблю тебя. И Севку сейчас люблю. Можно?!
Миша, не в силах сдержаться, несколькими энергичными движениями потерся ноющим от напряжения членом о простыню, потом упал на живот. Олег гладил его спину. Потом коснулся Севкиных лопаток нежной ладонью: