Оттого он так яростно и препирался с Расмой, распекавшей его после уроков за пассивность только что созданного звена юных друзей милиции. И употреблял такие выражения, что девушка, даже возвратясь домой, едва сдерживала слезы.
Зато здесь ее печали сразу нашли отзывчивое сердце. Конечно, это странно звучит, но ничто так не поднимало настроение мадам Зандбург, как невзгоды близких. Злорадство? Ничего подобного! Напротив — переживая беды и неприятности других, приходя людям на помощь, она забывала про свои собственные горести. Однако в семье Кашисов царило полное согласие и мир, никого не требовалось защищать или утешать, и мадам Зандбург уже начала чувствовать себя лишней и никому не нужной. Нервный припадок приближался медленно, но неотвратимо.
И вот приходит из школы вконец расстроенная Расма и слезливым голосом пересказывает бабусе свой разговор с Альбертом.
— И ты знаешь, что мне ответил этот паршивец?! Если сама родила недоношенную идею, то сама и вынянчивай своего недоноска. Мол, за это мне платят стипендию, а отцу — зарплату. «Я, — говорит, — не собираюсь участвовать в комедии с друзьями милиции, которым не доверяют даже тревожного свистка…» Тайком катает девчонок на отцовской «Волге» и воображает черт-те что. Тоже мне моралист нашелся! Точно я для собственного удовольствия придумала этих друзей милиции! Но раз уж звено есть, так что-то надо делать, правда, бабуся?
Переложив груз печали на бабушкины плечи, Расма мгновенно ожила, увидела, что по-прежнему сияет солнце, и поняла, что гораздо разумней присоединиться к Варису.
Мадам Зандбург также испытывала необыкновенный прилив сил. Еще бы! Она снова могла вернуться к привычной роли советчицы, наставницы. Снова был повод в чем-то участвовать, спасать положение и доказывать, что многоопытная старость стоит большего в сравнении с поколением юных.
Расположившись на шезлонге, и без особого интереса поглядывая на своих внуков, играющих в бадминтон, Рената Зандбург предалась раздумью. Зато Чомбе без передыху носился от Расмы к Варису и обратно, напрасно пытаясь поймать на лету волан.
— А знаешь, тот мальчишка прав! — неожиданно изрекла мадам Зандбург, словно продолжая ранее прерванный разговор. — Дети, перестаньте носиться, когда с вами говорит взрослый… В другие времена вам бы дали бомбу или самострел, а не эту дурацкую повязку… Если бы за дело взялись мы, эта банда воров уже давно угодила бы за решетку. Расма, ты даже не представляешь, какой прелестный фартучек я тебе привезла…
— Бабуся, ну пожалуйста, сколько можно об одном и том же!
— Хорошо, детка, хорошо, не буду сыпать соль на твои раны. Но это уж я вам скажу: Эдуард слишком мягок со своим жульем. Он хочет все делать в лайковых перчатках, лишь бы ему пальчики не замарать. Попадись мне в руки этот гаденыш, он бы в два счета признался, где зарыл чемоданы… — Мадам Зандбург осенила новая идея: — А нельзя ли в это ваше звено записать и меня?! Скажем — почетным членом, а?
— Только как пенсионера, требующего ухода. В порядке шефства, — пряча улыбку, сказал Варис. — Так сказать, в виде компенсации за убытки, понесенные из-за халатности милиции.
— Нет, нет, — замахала мадам Зандбург, — вашему Альберту надо подыскать другое занятие. Что он любит больше всего на свете?
— Да, наверно, машину, — ответил Варис.
— А теперь еще и Ингриду, — дополнила Расма.
— Эту финтифлюшку, с которой расхаживал по пляжу?.. Да ее же ущипнуть не за что, — поморщилась бабушка. — Но нынче никто невест не крадет. Мальчишку этого надо завести совсем по-другому. Говоришь — машину…
— Что ты там еще задумала, бабусь? — в Расме заговорили дурные предчувствия.
— Ты ведь хочешь расшевелить этого мальчишку, хочешь, чтобы дружинники начали действовать? Вот так оно и будет! — мадам Зандбург окинула внуков взглядом, полным триумфа. — Своя рубашка ближе к телу. Забегает как наскипидаренный!
— Уж не собираешься ли ты угнать у Альберта машину? — ужаснулся Варис.
— С какой стати пачкаться самой? — бабушка напустила на себя обиженный вид. — Слава богу, на свете хватает настоящих воров, — она встала. — Я уж как-нибудь да выведаю у Эдуарда, не пропала ли где какая машина, и тогда за дело возьмемся мы!
VIII
Воскресное утро выдалось солнечное. Словно в насмешку над бюро погоды, скептически предвидевшим «переменную облачность», синева над морем была ясна и прозрачна. Хорошо, что электрички курсировали еще по летнему расписанию, не то кое-кому из рижан пришлось бы застрять в городе на весь день. Большая часть пассажиров так жаждала солнца, что выходила уже в Булдури и отправлялась со станции прямиком на пляж.