— Откуда мне знать? Может быть, он просто отдыхает в одиночестве, поскольку нелюдим по своей натуре. Компания пятерых людей ему в тягость, долго общаться он не может.
— Шестерых, — поправил ее Купер.
— Простите? — застыв, спросила горничная.
— В пансионате находятся шестеро: вы, Данте, Шелли, Брианна, я и Эдвард.
Лариана ничего на это не ответила, но сжала ручку швабры так, что побелели костяшки пальцев.
— Вы сказали, что управляющий кричал на Шелли. А на вас он повышал голос?
Она продолжала тереть щетку, словно смывала остатки улик.
— Расскажите мне об Эдварде поподробнее, пожалуйста, — не унимался Купер. — Это же в ваших интересах, вы здесь работаете.
— А что я могу сказать о своем начальнике? — пожав плечами, воскликнула горничная. — Мы трудились, как положено по контракту, он никому не подчинялся, кроме владельца пансионата. И перед обслугой не отчитывался.
— Продолжайте!
— Он принимал всех гостей, работал с компьютером, руководил рекламными и деловыми мероприятиями…
— И это все? — Купер сверлил ее взглядом. Лариана выключила воду, отряхнула руки, обернулась и спросила:
— Вы меня в чем-то подозреваете?
— Но ведь вы чего-то недоговариваете!
— Он был вздорным, ужасным старикашкой, которого мы все ненавидели! — упершись кулаками в бока, воскликнула в сердцах горничная. — Вы это хотели услышать?
— Нет! — Купер покачал головой. — Я хочу узнать, кто его убил.
Лариана побледнела, Купер вздохнул и удалился.
Брианну он застал на том же месте, где ее оставил, — на диване напротив разожженного камина. Свернувшись калачиком, она записывала что-то в свой дневник. Куперу достаточно было только взглянуть на нее, как у него возникла мощная эрекция. Такого с ним уже давно не случалось, и это его настораживало.
Его профессиональная деятельность не способствовала продолжительному знакомству с женщинами. Если ему удавалось завязать с кем-то близкие отношения, то длились они, как правило, недолго. Исключением из этого правила стала Энни. Нежная, ласковая и отзывчивая, она возненавидела его работу всеми фибрами души, как своего личного врага. Наученный горьким опытом прежних размолвок, Купер не доверял ей все свои тайны и частенько обманывал ее в силу служебной необходимости. В конце концов, она ушла от него. Боль разлуки до недавнего времени давала о себе знать, он охладел к женщинам и даже стал опасаться, что ему грозит импотенция.
Но теперь, глядя на Брианну, Купер наполнялся уверенностью в своих возможностях и даже подумывал, почему бы ему не закрутить с ней роман. Брианна почувствовала его присутствие в комнате, подняла голову и вперила в него настороженный взгляд.
— А вот и я! — сказал он.
— С благополучным возвращением, — сказала она, прижимая к груди дневник. — Ты не слышал ничего подозрительного секунду-другую назад?
— Нет, — растерянно произнес он и огляделся по сторонам.
— Значит, у меня снова появились слуховые галлюцинации, — сказала она и добавила, тяжело вздохнув: — Жаль, что труп в погребе мне не померещился.
— Искренне сочувствую, — сказал Купер.
У него за спиной громко треснуло полено в камине, Брианна подпрыгнула, словно подброшенная вверх пружиной, и выронила дневник. Купер поднял его с пола и прочитал последнюю запись: «Исповедаться и составить завещание».
— Ты собираешься написать завещание? — с недоверием взглянув на Брианну, упавшим голосом спросил он.
Она выхватила у него свой драгоценный кондуит и сунула его в сумку. Заметив, что у нее нервный тик, Купер участливо промолвил:
— Ты не умрешь в обозримом будущем.
— Ты в этом уверен? Тогда ступай скажи об этом Эдварду.
Она с укором посмотрела на Купера.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь приключилось, — твердо пообещал Купер.
Она демонстративно отвернулась.
— Ты должна мне поверить! — сказал он.
— Я больше никому не верю, — всхлипнув, произнесла Брианна, и ресницы ее задрожали.
— Но сейчас речь идет не о любви, а о жизни и смерти! — напомнил ей Купер и, взяв ее двумя пальцами за подбородок, повернул лицом к себе.
— Неужели? Тогда объясни, почему ты уволился из полиции!
На этот раз отвернулся он.
— Это долгая история…
— Можно подумать, что я так здесь занята, что не смогу выслушать ее до конца. Колись, Купер!
Он вздохнул и тяжело опустился на диван рядом с ней.
— Я был на самом дне, в окружении греха и порока. Зло постепенно опустошило мою душу. Я устал с ним сражаться.
Ее глаза потеплели, она встряхнула волосами и спросила:
— Значит, все твои чувства сгорели? И теперь в твоем сердце нет места ни для любви, ни для нежности?