Закрываю глаза, и снятся кошмары. Открываю глаза, и ничего не меняется. Окружённые глубокой тьмой высоких водных стен, многие пытаются жить, не обращая на них внимания, а вот у меня не получается. Хотя я всеми силами стараюсь этого не показывать. Сегодня я услышала, что на севере города стена начала издавать странные звуки. Она трещит. Неужели это начало её падения? Это наш конец?
Я не стала читать дальше в тот день, потому что устала злиться на все эти неприятные слова о моей любимом океане. Он не жестокий. Та девчонка (женщина?) его ненавидела по каким-то своим странным причинам, и она ужасно надоела своими жалобами. Но все-таки я не выкинула тот дневник, я принесла его домой вместе со шкатулкой. Я открыла её снова лишь спустя пару месяцев, когда заскучала.
Говорят, когда живешь в постоянном страхе, скучать не приходится. А я ведь точно знаю, что это правда. Сегодня в новостях рассказали о завываниях водного полотна на востоке. Конец приближается, и страх, на удивление, уходит. Так я говорю всем вокруг. Но я ведь точно знаю, что это ложь.
Чего она боялась в момент, когда все это писала, мне не понятно до сих пор. Океан не может пугать. Ко мне он всегда был только добр. Я всегда любила лишь стоять на берегу и не стремилась нарушить спокойствие моего лучшего друга. И за это он одаривал меня прекрасными видами, от которых замирало сердце.
Я поняла, что не боюсь акул так уж сильно, когда сегодня увидела кита. Быть может, мне привиделось? Ведь так низко кит не опустился бы. Но я стояла и дрожала, забыв обо всем, и лишь хотела умереть от того, что этот великан проплывал мимо. Противно от того, что меня трясло не от холода. Меня трясло, потому что здесь, на самом дне, у меня нет выхода. Мы все здесь заперты океаном наедине со своей ничтожной жизнью, которую он ещё и скоро заберёт.
Тогда я подумала, что она точно сумасшедшая. Она увидела кита и не рада? Кита?! Все, что ей дарил океан, она отвергала. Все, что он пытался ей показать, он ненавидела. И в чем же здесь вина моего друга, который обнимал её своими водами, получая в ответ лишь отвращение? Она опять смогла меня разозлить так сильно, что я швырнула её дневник в стену. Он слегка порвался, но мне было всё равно: от этого чтива не было ничего хорошего. Я решила выкинуть эту находку, чтобы больше не читать всякие глупости о моем океане от той, что вообще его не понимала. Когда я подняла её дневник, он был открыт на последней странице. Я рада, что посмотрела на неё в тот момент: я увидела то, что хотела. Там были написаны слова, которые меня порадовали.
И я люблю свой океан.
Я улыбнулась, осознав, что она всё-таки смогла измениться. Я даже не разозлилась из-за того, что мой океан она назвала своим. Это был хороший конец ужасной истории. Я выбросила шкатулку с дневником в тот вечер, оставив себе на память лишь листок со словами, которые грели мне душу.
Ненавижу то, что жизнь стала ожиданием конца. В детстве я ведь так сильно любила это место. Оно было особенным, оно было волшебным. Но с каждым новым днём и годом становилось всё труднее найти здесь что-то хорошее. В итоге это место стало пугающе страшным. Здесь темно и холодно. Здесь лишь подводные монстры парят за спиной. Здесь небо, в которое упирается водная стена, так высоко, что не веришь в спасение. Если бы только кто-то смог вытащить нас из этого плена! Вот только… вряд ли кто-то знает, что мы здесь. Понимает ли кто-нибудь, как сильно мы нуждаемся в спасении? Кому вообще нужны чужие страдания? Стена воет всё сильнее, треск её звучит не переставая, и возможно это моя последняя запись. Она должна быть веселее, да? Нет… Мне все говорят, что я ходячий позитив. И я правда стараюсь для них, я шучу и одариваю их мыслями о надежде: не хочу смотреть, как дорогие мне люди угасают. Но возвращаясь сюда, на эти страницы, я окунаюсь в мир своих настоящих мыслей и чувств. Я знаю, в нём темно и холодно. Здесь лишь монстры парят между строк. Здесь я не верю в спасение. Быть может, здесь мой личный океан.
И я люблю свой океан.
ИСТОРИЯ ЗАКРЫТОЙ ДВЕРИ
В большой комнате стали собираться люди, удивлённые изменениями. На когда-то белоснежных страницах книг распустились портреты всех тех, кого Стас встречал в своей тюрьме. Теперь же кто-то из них расцветал в улыбке, а кто-то угасал в отвращении.