Пожилая женщина на балконе третьего этажа поднимала наверх ведро на веревке.
— Нет водопровода? — спросил Джек водителя такси.
— Здесь нет, сеньор. Когда пойдете гулять, muy importante, очень важно не забывать поглядывать наверх. Если вас обольют из поднимающегося ведра, это еще не так плохо. Гораздо опаснее те, которые опускаются вниз…
— Yo comprendo, — отозвался Джек. — Я понял.
Они продолжали двигаться на запад вдоль береговой линии по широкой авенида Масео и остановились у отеля «Насьональ». Водитель с удовольствием продолжил бы и дальше возить их по городу, знакомя с достопримечательностями, но Джек положил конец экскурсии, щедро расплатившись с ним.
— Gracias, спасибо, — сказал Джек, протягивая ему две двадцатки, что составляло примерно месячную зарплату врача.
Среди других гостиниц Гаваны отель «Насьональ» представлял собой классическую гранд-даму образца 1930 года, возвышаясь на обрывистом крутом берегу, откуда открывался великолепный вид на порт и залив Гаваны. Его создатель спроектировал также и знаменитый «Брейкерс-отель» в Палм-Бич. Эта кубинская жемчужина была построена в испанском стиле, к главному входу вела длинная подъездная дорожка, обсаженная по сторонам стройными королевскими пальмами. Фойе отеля кричало о роскоши, пусть даже показной и хвастливой: мозаичные полы, мавританские арочные проемы и высокие потолки с балочными перекрытиями. Джек огляделся и заметил у стойки бара туристов, потягивающих обязательные «дайкири» с лаймом и «мохитос» с ромом. Он приметил также и группку бизнесменов, угощавшихся креветками величиной с кулак и лобстерами с топленым маслом. Из ночного клуба доносились звуки сальсы, смех танцующих людей, болтовня состоятельных европейцев, приехавших на каникулы.
И тут он услышал напоминание портье за конторкой:
— И еще одно, сеньор. Местные жители не допускаются в отель. Это закон, и я вынужден сказать вам об этом. Поэтому, пожалуйста, не приводите их сюда.
— Конечно, — ответил Джек. С горькой иронией он вспомнил старый туристический лозунг Майами: «Майами — глазами местного жителя». Здесь этот лозунг звучал бы иначе: «Куба — глазами КОГО УГОДНО, только не местного жителя».
Джек и София заняли отдельные номера на недавно подремонтированном шестом этаже. Джек раздвинул занавески и открыл окно, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Лицо ласкал теплый, нежный ветерок. На востоке перед ним раскинулась панорама гаванской бухты, где взрыв корабля «Мэйн» послужил сигналом к началу испано-американской войны. Он помнил, что где-то к западу лежит городок Мариэль, стартовая точка печально известной лодочной переправы, благодаря которой четверть миллиона кубинцев — «мариэлитос» — перебрались в Майами в начале 1980-х годов. Большинство сумели ассимилироваться, но двадцать пять тысяч попали в США прямо из тюрем Кастро, и, по крайней мере, один из них был снова осужден за убийство и закончил жизнь в камере смертников Флориды. Джек хорошо знал этого «одного из них», поскольку молодой и единственный сын губернатора Гарольд Суайтек был его адвокатом — до тех пор, пока того не казнили на электрическом стуле.
Джек ощутил слабую тошноту.
Зазвонил телефон. Джек вернулся в комнату и снял трубку. На другом конце провода заговорили по-испански:
— Тебе одиноко, красавчик?
Джеку понадобилось несколько секунд, чтобы мысленно перевести вопрос, не будучи уверен, что понял правильно. Затем он коротко рассмеялся и сказал:
— София, перестаньте дурачиться.
— Меня зовут не София. Но я могу стать и Софией, если хочешь. Я могу стать кем угодно. Я могу сделать все, что ты захочешь, все, что ты только пожелаешь, и столько раз, сколько захочешь. У тебя когда-нибудь была шестнадцатилетняя девочка? Все, что тебе нужно сделать, это…
Джек повесил трубку. Очевидно, посыльный, или швейцар, или кто-то еще пустил слух, что в номере 603 остановился одинокий американец. Предупреждение портье о том, что местные в отель не допускаются, эхом прозвучало у него в голове.