— Протестую, — вмешался прокурор. — Нет никаких доказательств того, что капитан Пинтадо когда-либо отзывался о Береговой охране США как о береговом патруле Кастро.
— Протест отклоняется. Свидетель может ответить.
— В этом конкретном вопросе, да. Я бы сказал, что мой сын разделял мое отношение, — подтвердил Пинтадо.
— Он не делился своими взглядами с кем-нибудь на военно-морской базе?
Пинтадо умолк, тщательно обдумывая слова.
— Надеюсь, что нет. В Гуантанамо расквартированы сотни моряков Береговой охраны.
— Да, действительно. Сотни. А это значит, сэр, что на страницах крупнейшей газеты в Седьмом оперативном районе Береговой охраны — который включает Майами и Гуантанамо-бей — вы назвали три сотни человек, живущих по соседству с вашим сыном, «береговым патрулем Кастро».
— Возражаю, — вновь вмешался прокурор. — Вопрос был задан, и ответ на него получен.
Это было возражение того рода, который Джек мог только приветствовать, поскольку оно лишь подчеркивало смысл ответа, который Пинтадо дал несколькими минутами раньше.
— Действительно, я тоже считаю, что вопрос задан, и ответ на него получен, — заметил Джек. Он повернулся к свидетелю и произнес: — Позвольте мне спросить вас вот о чем, сэр: будет ли справедливым полагать, что ваш комментарий относительно «берегового патруля Кастро» вызвал недовольство среди личного состава Береговой охраны?
Пинтадо, казалось, в очередной раз тщательно взвешивал свой ответ, но отрицать очевидного он не мог.
— Естественно, это разозлило некоторых людей.
Джек подошел к своему столу, и София передала ему еще одну копию.
— Позвольте мне зачитать один из многих разгневанных откликов на ваше замечание о «береговом патруле Кастро». Этот ответ — письмо редактору, опубликованное в газете «Майами трибьюн» через три дня после того, как в ней было приведено ваше высказывание. Здесь написано: «Уважаемый редактор, являясь ветераном Второй мировой войны, во время которой я служил в Береговой охране, я глубоко возмущен тем, что мистер Пинтадо позволил себе назвать наш род войск „береговым патрулем Кастро“. Три года своей жизни я провел на эсминце в Тихом океане, гоняясь наперегонки с японскими торпедами. Я видел собственными глазами, как моих друзей буквально выбрасывало взрывами из воды, когда они перевозили десант американских войск на пляжи в день „Д“. Если мистер Пинтадо полагает, что Береговая охрана состоит на службе у такого злобного диктатора, как Фидель Кастро, тогда я готов вновь вернуться на службу добровольцем, чтобы иметь возможность лично доставить мистера Пинтадо обратно на Кубу».
Джек сделал паузу, чтобы дать присяжным время и возможность проникнуться гневом ветерана.
— В чем состоит вопрос? — поинтересовался прокурор.
— Мой вопрос состоит в следующем, — заявил Джек. — Мистер Пинтадо, не возникли ли у вас опасения относительно вашей личной безопасности, после того как вы стали свидетелем такого рода реакции на ваши комментарии?
— Я всегда искренне говорил то, что думал. Я привык к таким вещам.
— Вы привыкли к ним, и вы принимаете меры предосторожности.
— Я не уверен, что понимаю, о чем идет речь.
— У вас ведь есть телохранитель, не правда ли?
— Да, есть.
— У вашей супруги также есть телохранитель, правильно?
— Да.
— Но ваш сын — Оскар, — он остался один. Без телохранителя. И жил на той же самой базе с сотнями сотрудников Береговой охраны, которых вы назвали «береговым патрулем Кастро».
Пинтадо явно не нашелся, что ответить, а потом попросту отмахнулся от вопроса.
— У Оскара никогда не было и не могло быть никаких проблем с этим. Его лучший друг служил в Береговой охране.
— Его лучший друг. Должно быть, это лейтенант Дамонт Джонсон, верно?
— Да.
Джек насмешливо улыбнулся, ему представилась возможность посеять зерна сомнения в умах присяжных — и попотчевать прокурора его же угощением, имея в виду отсутствие свидетеля.
— Ну, что же, может быть, лейтенант Джонсон сам приедет сюда и расскажет нам, каким хорошим другом он был на самом деле.
— Протестую.
— Протест принимается.
Джек мысленно взвешивал, стоит ли и дальше развивать эту тему, но намек на то, что отец оказался причастен к убийству своего сына, пусть даже косвенно, мог иметь непредсказуемые последствия. Джек достаточно хорошо разбирался в психологии присяжных, чтобы понимать, что пришло время умерить свой пыл и вернуться на место.
— Благодарю вас, мистер Пинтадо. У меня к вам больше нет вопросов.