– Я не обижаюсь на тебя за это. Хотя, похоже, что ты обижаешься на себя. И мы согласились, что не будем говорить сегодня об этом, – не сводя с меня глаз, Эли зачерпнул вилкой еду и начал есть. – Винсент не возвращался?
Я моргнула от резкой смены темы.
– Нет. Я звонила юристам по недвижимости, но сейчас лето. Некоторые в отпуске, некоторые мне не по карману, некоторые не принимают новых клиентов. Я хочу выкупить его долю, и у меня есть немного денег. Я откладывала на первый взнос за дом. Или на тот случай, когда моя машина покинет этот бренный мир. Или на случай, если мне понадобится новая почка.
– Эти три вещи имеют совершенно разную стоимость.
– Любите смотреть «Правильная цена» (прим. американское телевизионное игровое шоу, в котором участники соревнуются, угадывая цены на товары), мистер финансист?
Он улыбнулся.
– Ешь. Все остывает.
Я предполагала, что мы перейдем к сексу после ужина и загрузки посудомоечной машины, но оказалось, что существует такая штука, как хоккей по средам. Когда Эли взял меня за руку, скрепив наши пальцы в замок, и подвел к дивану, а затем включил телевизор, я не знала, как реагировать, но не протестовала.
То, как он обнимал меня, казалось одинаково чужим и знакомым. Я позволила себе пойти по пути наименьшего сопротивления и прильнула к Эли. Он был теплым. От него приятно пахло. Помимо секса, я никогда не прикасалась к кому-либо так долго, но контакт с ним успокаивал. Просмотр командных видов спорта в моем списке приятных занятий занимал место где-то ниже выщипывания колючек из кактуса. Однако, как ни странно, мне понравилось. Правда, понравилось.
Я была настолько расслаблена, что когда, то ли тридцать секунд, то ли сорок минут спустя, Эли пробормотал: «Это какая-то чушь!», я растерянно моргнула.
– Что случилось?
– Тот штрафной, что назначил судья.
– Ах.
– Игрок, что владел шайбой, отскочил в сторону, чтобы избежать столкновения. Защитник едва чиркнул его по коньку, и защитника наказали за подсечку. Давай, мать твою! – он махнул рукой, такой очаровательно раздраженный. – Судьи были дерьмовыми весь сезон, – пробормотал он, быстро глянул на меня, уже хотел вернуться к игре, но остановился и пригляделся ко мне повнимательнее. – Что это за лицо? Если считаешь, что его наказали справедливо, то, клянусь богом, я оставлю тебя на милость силам природы.
– Сегодня вечером очень тепло, так что природа будет ко мне милостива. А в хоккее я вообще ничего не понимаю, даже правил не знаю.
Он улыбнулся.
– Не волнуйся, я не собираюсь тебя учить.
Я озадаченно посмотрела на него.
– Ты много лет провела на катке, и если бы хоккей тебя интересовал, то давно бы узнала. Я не собираюсь навязывать тебе свои дерьмовые увлечения.
В груди вдруг стало тесно. Глаза защипало.
– Не будешь?
– Не-а. Просто скажи мне, что я прав, а рефери – говнюк.
Я проглотила комок в горле.
– Ты прав, и судья – говнюк.
– У тебя это врожденное.
Мы обменялись улыбками. Сила, тянущая меня к Эли, была не нова, но сейчас она ощущалась по-другому. Намного сильнее, и я просто не могла этого вынести.
– Эли…
– Да?
«Я думала, что к этому времени уже избавлюсь от тебя. Но ты как будто украл маленький кусочек меня. И я боюсь, что когда все закончится, и я вернусь к своей жизни, то изменюсь настолько, что не помещусь в свою одинокую угловатую нору».
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Я не знаю, – сказала я так искренне, как только могла.
– Правда? – Он откинулся назад, спокойно оценивая меня. Я не могла избавиться от пронзительного ощущения, что он понял что-то фундаментальное, что-то ядерное в нас, что я пока не могла принять. – Думаю, знаешь. Но я могу и ошибаться. Я ошибаюсь, Рута?
Я словно оказалась полностью беззащитной. Неприятное ощущение.
– Я знаю, что мы слишком много болтали, и это на нас не похоже, – ответила я, проводя рукой по внутреннему шву его брюк, –Я обхватила член через брюки. Он мгновенно затвердел.
– Да? Что на нас похоже? – тяжело дыша, спросил Эли.
Он не помог мне, даже не сдвинулся ни на дюйм, но мне потребовалось совсем немного, чтобы освободить член. Когда он оказался в моей руке, такой горячий и большой, я почувствовала себя менее беззащитной.
– Это, – я встала на колени между его ног и облизнула член.
Мне показалось, что мир снова обрел смысл. Хотя было что-то новенькое – не сам минет, а делать его тому, чье тело было мне хорошо знакомо. Это словно стало упражнением на мышечную память, но при этом, каким-то непостижимым образом, удовольствие, что испытывал Эли, просачивалось в меня.
– Пиздец, как сильно мне нравится, когда мой член у тебя во рту, – сказал он, а затем выругался, вздрогнул и снова выругался. После нескольких доблестных секунд сопротивления он запустил обе руки в мои волосы и начал двигать моей головой в том ритме, которого хотел. Я жаждала этого: снова быть просто ртом и телом. То, что он меня использовал, означало, что он меня не изучает, это было драгоценной передышкой от того, что росло между нами.