– Планируешь отложить рассказ до тех пор, пока у тебя не начнутся схватки в туалете «Харкнесс»?
– Только если он войдет туда, когда у меня отойдут воды. Угадай, как он зол из-за сделки, которую мы заключили с Флоренс?
Эли выдохнул.
– Полагаю, он точит кухонные ножи.
– Угадал.
Эли сделал глоток свежего пива. Какое-то время на работе будет напряженно.
– К сожалению, он этого не показывает, – продолжила Минами. – Я бы хотела, чтобы он разозлился на меня. Или обозвал. Сказал, что я предатель, что отняла у него единственную мотивацию в жизни, что я заслуживаю того, что Флоренс отняла у меня. Ну, ты знаешь, насколько он драматичен, когда злится?
– Да, знаю, – сухо ответил Эли.
– Но он просто брюзжит. Ледяная вежливость. Как тогда, когда я сказала ему, что мы с Сали собираемся пожениться. Я готовилась к взрыву, а получила всего лишь тостер за четыреста долларов.
Эли приподнял бровь.
– Он инкрустирован бриллиантами?
– Нет. Похож на тостер за двадцать пять баксов, который был у меня в аспирантуре.
Он фыркнул.
– Не волнуйся, на этот раз это не твоих рук дело. Я поставил Руту выше «Клайн». Это на меня он злится.
– Однако мой голос был решающим. Я встала на твою сторону, когда Харк поставил этот вопрос на голосование.
Минами шумно всосала коктейль через соломинку.
– Кстати, откуда ты знал, что я это сделаю?
Эли не знал. Просто он не мог сдаться без борьбы, когда речь шла о Руте, о том, что она лишится технологии, которая значила для нее так много.
– Знаешь, что я думаю? – сказал он. – Харк пытается играть роль мудака, но он бы не допустил, чтобы Флоренс снова сошел с рук трюк, который она провернула с нами. Не могу представить, как бы он после этого жил сам с собой.
– Он рассчитывал, что проиграет голосование?
Эли пожал плечами.
– Вау. Он такой говнюк.
– Все, что я сказал, всего лишь предположение.
– Он такой предположительный говнюк.
Эли рассмеялся. Между ними наступила приятная тишина, наполненная стрекотом цикад и булькающими звуками, с которыми Минами допивала коктейль.
– Флоренс согласилась? – спросила она.
Он кивнул.
– Юристы составляют договор.
– Расскажи.
– Флоренс не будет продавать патент или какие-либо другие активы компании. Технология будет принадлежать Руте. В обмен мы забудем о кредите, который она не выплатила, и получим шестьдесят процентов акций «Клайн». Остальные инвесторы оставят себе тридцать пять.
– И она получает?..
– Пять процентов. Что на пять процентов больше, чем она заслуживает. Мы позволяем ей остаться на посту генерального директора. Мы получаем три из пяти мест в совете директоров и права наблюдателя на заседаниях совета. И в качестве бонуса я преподнес небольшой подарок.
– Что именно?
– Я не буду царапать ключами ее машину.
– Ты так щедр.
– Правда? – он вздохнул, сопротивляясь желанию помассировать грудь, где при мыслях о Руте ощущал болезненную пустоту. Он уже давно знал, что ему от нее нужно, и теперь, когда признался вслух, казалось, каждая клеточка в его теле хотела ее. – Может быть, я просто идиот.
– Никаких «может быть». Каково это, поговорить с Флоренс лицом к лицу? – спросила Минами.
Эли вспомнил, как Флоренс покраснела, узнав, что финансовые отчеты «Клайн» у них. Ее горечь и смирение, когда они улаживали разногласия по сделке.
– Знаешь, я пытался представить, как это произойдет. Что скажу, когда, наконец, заговорю с ней снова.
– И где ты себе это представлял? Пока принимал душ? Хорошая сорокаминутная беседа с самим собой.
Эли озадаченно посмотрел на нее.
– Ты принимаешь душ по сорок минут?
– Заткнись, – фыркнула Минами.
– Я берегу окружающую среду и экономлю воду, поэтому беседы с самим собой веду не в душе. Я собирался рассказать Флоренс, какой невероятно дерьмовой была моя жизнь после того, что она сделала. О моих родителях и Майе. О том, как мне пришлось забыть о науке и устроиться на две работы с минимальной оплатой. О том, как это было унизительно. В общем, я собирался собрать все плохое, что произошло с нами за последние десять лет, бросить ей в лицо, а затем спросить…
– …разве это не забавно? – продолжала за него Минами.
Эли рассмеялся.
– Что-то в этом роде. Мы с Харком несколько раз обсуждали это, в основном пьяные. Он всегда говорил, что хочет заставить Флоренс заплатить. Заставить ее почувствовать себя дурой из-за того, что она сделала с нами. Отчасти и мне этого хотелось, но все же больше...
– Ты хотел, чтобы она поняла, какую боль причинила. Может быть, получить приятные извинения.
– Как ты узнала? – спросил он.