Я подвигаюсь поближе к стойке, ищу взглядом Марка. Все стулья заняты, по помещению нетерпеливо слоняются не менее двадцати страждущих, видно, что нервы у них на пределе. В углу врач с медсестрой стараются успокоить пожилую пару, отчаянно предающуюся горю: похоже, только что получили ужасное известие. Мужчина рыдает, тщедушное тело его ходит ходуном.
— Все под Богом ходим, — говорит женщина.
Поджав губы, мы с ней обмениваемся взглядом, словно подтверждаем истинность этих слов.
Марка нигде не видно. Бормоча извинения, пробиваюсь сквозь толпу и выхожу на ярко освещенную площадку перед больницей. Эдинбург не славится хорошим климатом, но сегодня весь день светит солнце, как в какой-нибудь Барселоне или в Милане, и вечер удивительно теплый, воздух непривычно благоухает. Перед зданием три машины «скорой помощи», задние дверцы открыты. Рядом врачи из бригады, попивают что-то из пластмассовых стаканчиков, о чем-то весело болтают.
А вон и Марк, метрах в двадцати на травке газона, курит, рядом друзья, двое парней и девушка — это Саймон, Эш и Эмили, все они ходят в хоккейный клуб. Марк замечает меня, гасит сигарету о подошву и шагает навстречу.
— Лив! Как там Робби? Все в порядке?
— Я только что с ним говорила. Еще слаб, ему надо как следует выспаться. Завтра будет совсем здоров.
— Слава богу! — выдыхает Марк, и все четверо радостно улыбаются.
— Спасибо тебе, Эмили, — поворачиваюсь я к девушке.
Она совсем миниатюрная, не больше пяти футов ростом. Я благодарно обнимаю ее, и она прижимается ко мне всем телом.
— Если б не ты, кто знает, чем бы все это кончилось. «Скорая» не сразу приехала.
— Я так рада, что у меня получилось. Как увидела, что он не дышит, так и обомлела. Ужас! — Она даже вздрагивает, и глаза ее блестят. Тушь для ресниц плывет, она пытается вытереть и только размазывает ее по щеке. — Правда, я очень испугалась.
— Ты все сделала просто здорово. И совсем не видно было, что испугалась. Ты у нас молодец! — нахваливают мальчишки хором, и я не могу сдержать улыбки.
Эмили часто у нас бывает, и я знаю, как они все любят ее и уважают.
— Просто в четвертом классе нас научили оказывать первую помощь. Я и не думала, что когда-нибудь пригодится. Вообще-то, я собираюсь стать врачом.
— Прекрасно, — говорю я. — Ты уже подала документы куда-нибудь?
— Хочу поступить в медицинский, в Глазго… — кивает она. — Правда, надо еще экзамены сдать.
— Ну, дай тебе Бог! Сейчас в медицинский поступить не так-то просто.
— Это верно, — соглашается она и, закусив губу, отводит глаза. — В общем, я рада, что Робби стало лучше, но мне надо скорей домой. Родители будут беспокоиться.
— Конечно. Сейчас посажу вас всех в такси. Вы где живете? — гляжу я на Саймона с Эшем. — Давайте прикинем, как ехать.
— Мы можем и на автобусе добраться, — говорит Саймон. — Ночные сейчас ходят.
— Неизвестно еще, сколько прождешь. — Достаю мобильник и набираю городскую службу такси. — Спасибо вам всем, что пришли поддержать Робби.
— Нам в Вест-Энд, — тычет пальцем в себя и Эша Саймон.
— А мне в Мюррейфилд, — подхватывает Эмили. — Так что нам одной машины хватит.
Делаю заказ, дежурный диспетчер обещает два такси в течение десяти минут. Мальчишки обсуждают футбольные новости, Эмили спрашивает, собираюсь ли я сходить куда-нибудь во время летнего фестиваля. Отвечаю, что еще не видела программы, и она рассказывает о паре-другой мероприятий сверх основной программы, заинтересовавших ее. Мы обсуждаем достоинства разных мест, где проводятся представления, а тут и первая машина при езжает. Я сажаю в нее Эмили с мальчиками, даю водителю деньги.
— Послушай, — говорю я Эмили на прощание, — если захочешь поближе познакомиться с работой терапевта, сообщи. Обязательно, слышишь?
— Хорошо, — отвечает она и улыбается нам с Марком. — До свидания.
Такси отъезжает, и все трое машут нам из заднего окна.
Марк подцепляет носком ботинка камешек, несколько секунд удерживает его, а потом подбрасывает высоко в воздух. На его футболке все еще видно кровавое пятно, но теперь он не обращает на него внимания.
— Лив… Не рассказывайте об этом маме, ладно?
— Боюсь, придется. А ты что, не собираешься?
— Ей это очень не понравится. — Он ставит ногу на землю. Камешек катится в канавку. — На месяц запрет меня дома и никуда не пустит.