– Согласен. Это соленая вода, – Книжник показал на океан. – Для помывки сгодится. А вот питьевой у нас почти не осталось, и это проблема. Я не уверен, что мы найдем тут незагаженную речку. Хотя… Посмотрим. Я не думал, что берег будет таким чистым.
– Спускаемся? – спросил Бегун.
– Погоди. Нам надо решить, что делать с ящиками с вакциной. На спине мы ее не унесем.
– Надо спрятать, – предложила жрица.
– Думаю, да, – согласился Книжник. – Но для этого нужно найти подходящее место.
– Тут все места подходящие. Если не объявятся хозяева, – заметил Бегун. – И нас не выгонят…
– Не может быть, чтобы тут никто не жил, – согласился Книжник. – Столько дичи и тепло.
– Если нет пресной воды, – возразил Бегун, оглядывая дюны через половинку Белкиного бинокля, – то жить тут нельзя. Охотиться можно.
– А что пьют лошади? – спросила Сибилла. – Они же здесь живут? Не могут животные обходиться без пресной воды. Надо только разыскать водопой.
– Точно, – обрадовался Бегун. – Есть тут водопой! Может, не прямо здесь, но на расстоянии дневного перехода. Рука или полная рука миль отсюда, но есть. Это ты правильно заметила, Сибилла. Ну-ка, глянь. Мне не кажется? Что это там слева?
Ему не казалось.
Книжник тоже рассмотрел через мутноватые линзы очертания каких-то развалин на западе. До них было рукой подать – миль пять, не больше.
Они разгрузили дрезину. Сентиментальный Книжник даже погладил тайком отполированный ладонями гребной рычаг. Тележка столько раз вывозила их, столько раз выручала в сложных ситуациях, что Тим испытывал к ней искренние дружеские чувства, наверняка большие, чем ко многим челам, рядом с которыми ему приходилось находиться в течение жизни.
Но надо было двигаться дальше, и дрезина так и осталась у подножия дюны, а груз перекочевал на пластиковую волокушу, сооруженную Бегуном и Книжником из толстой пленки, закрывавшей платформу во время путешествия. Им предстояло тащить за собой почти четыреста пятьдесят фунтов, и это, несмотря на то, что дальше их путь пролегал в основном по спрессованному, чуть влажному песку, было весьма непростой задачей.
Они спустились вниз, распугав стаю пеликанов, облюбовавших себе место под дюной, – птицы разлетелись с возмущенными криками – и подошли к самой воде. Волны мирно шуршали, катясь по мелководью, вода казалась мутной от песчаной взвеси, но на деле оказалась чистой и теплой. Песок под ногами был мелким и мягким, ноги утопали в нем по щиколотку. Сибилла выпростала малыша из повязки, которой тот был прихвачен к материнской груди, и окунула в воду прежде, чем ребенок успел испугаться. Бэбик от купания пришел в восторг, начал звенеть своим переливчатым смехом, разевал рот, показывая розовые беззубые десны, дрыгал ножками и смешно фыркал, пуская пузыри, когда волна накрывала его с головой. От его смеха, от солнца, ветра, от запаха Оушена и обманчивого ощущения, что все уже закончилось, все они почувствовали себя беззаботными счастливыми тинами, пришедшими к реке в жаркий летний день. Неподалеку от них резвились в воде странные существа – гладкие, черные, с плоскими передними и задними лапами. Книжник сказал, что это тюлени, их бояться не стоит, а присматривать надо за аллигаторами: мало ли что у них на уме.
Все трое с наслаждением смыли с себя грязь последних дней пути, выстирали одежду. Это было так приятно – быть беспечными и свободными, что Книжник даже на некоторое время забыл об опасности и опомнился, лишь когда мимо них по берегу промчалась пара ягуаров, гнавших перед собой хромающую антилопу. Тим понимал, что при таком изобилии привычной дичи вокруг на них вряд ли позарится кто-то из хищников, но там, где есть дичь, помимо четвероногих хищников могут оказаться хищники двуногие.
Потерять бдительность всегда означало потерять жизнь. Таков был закон этого мира, где бы ты ни находился: в Парке или у далекого Оушена.
Бегун, стеснявшийся своего израненного, покрытого шрамами от ожогов тела, с радостью вызвался посторожить, выбрался на берег и уселся на один из ящиков с вакциной, скрестив ноги и положив на колено автомат. Книжник невольно усмехнулся. Голый часовой выглядел, мягко говоря, комично. Вождь крутил облезлой головой, делая вид, что вовсе и не смотрит на обнаженную Сибиллу, но это только делало его интерес очевиднее.
А она действительно была очень хороша – веселая, смеющаяся, играющая со своим бэбиком среди бесконечной череды волн, накатывающих на берег. Жрица не была совершенством, да Книжник и не смог бы объяснить, что такое совершенство. Она мало походила на Белку, одна мысль о которой до сих пор вызывала у Тима тупую боль в груди. Но он знал, что до конца своих дней – сколько бы они ни длились – будет помнить этот день, океан, волны, запах водорослей, свист ветра в дюнах и эту герлу, купающую в пене ласкового прибоя мальчика по имени Грег. Будет вспоминать, как она поднимает малыша к солнцу, как он восторженно, громче, чем чайки, визжит, и как странно, словно настоящие, шевелятся татуированные вороновы крылья на ее смуглой исцарапанной спине…