Тим только хмыкнул.
– Он хороший чел, – повторила Сибилла настойчиво. – Он сильный, опытный и умный. Умный не так, как ты, Книжник, иначе, но умный. В чем-то он умнее и меня, и тебя. Ты живой, потому что тебе везет, а он – потому что умеет выживать.
– У нас с ним свои старые счеты. Если у Бегуна появится возможность, он вцепится мне в горло в тот же момент. Я с ним вместе вырос, я его знаю.
Он хотел сказать, что люди не меняются, но запнулся в самом начале фразы.
Люди меняются. Кому, как не ему, прожившему с последнего лета десять жизней, было это знать?
Белка изменилась. Он изменился. Мир изменился. Почему же не мог измениться Бегун? Только потому, что Книжник не мог в это поверить?
Жрица словно услышала его мысли.
– Все меняется, – сказала она. – Только мертвые не меняются никогда. Ты удивишься, но вы с ним похожи…
Тим действительно удивился и попытался отшутиться.
– Мы с ним? Типа два олдера?
Сибилла покачала головой.
– Нет. Вы оба не хотите жить по чужим законам, вы хотите, чтобы другие жили по вашим. Вы – разные и одинаковые одновременно, Книжник.
– Он виноват в смерти герлы, которая была для меня всем, – сказал Тим нехотя. – Он мой враг навсегда. Я бы убил его, но мне позарез нужно знать, что с ним не так.
– Навсегда – это очень долго… Если бы ты пришел в Сити и попал ко мне в руки, то закончил бы жизнь в Зале Жертв на крюках выпотрошенной тушкой. Все согласно Закону нашего племени. Но я же не враг тебе, Книжник?
Книжник замолчал.
У него в запасе были десятки историй про Бегуна.
И одна из них была весьма поучительной. Правдивый рассказ про то, как худой узколицый кид, задохлик, который только и умел, что быстро бегать, стал одним из вождей Паркового племени. Как он победил в смертельной схватке трех других претендентов, которые были сильнее и крупнее его, но ни один из них даже рядом с Бегуном не стоял по хитрости, коварству и жестокости.
Можно было вспомнить о том, как Бегун подчинил себе не самого глупого Облома, с какой легкостью управлял Ногой и Свином – где хитростью, где силой, где обманом. Как использовал свою безграничную власть, чтобы манипулировать племенем Парка – запуганным, покорным и безграмотным стадом.
Все, что он делал, чтобы удержать власть, было отвратительно, тут оценка Книжника оставалась прежней. Но новый Книжник, переживший смерть любимой, научившийся убивать и выживать, освоивший науку манипуляции, был мудрее чела, выросшего на морали из старых книг и журналов. Не умнее – мудрее. И этот мудрый Книжник научился задавать себе вопрос: а что бы в таких обстоятельствах сделал он сам?
И ответ зачастую приводил Тима в ужас.
Потому что нет ничего ужаснее выбора между меньшим и большим злом, но мир устроен так, что зло – это единственное оружие против зла.
Белка объясняла суть такого выбора одной короткой фразой: «Добрый – значит мертвый!» и одновременно была для него самой доброй герлой в этом сраном мире. Никого добрее и лучше ее Книжник не встречал. И очень сомневался, что встретит.
– Он хороший чел, – повторила Сибилла. – Ты поймешь.
– Беспощадный мне свидетель, – прошептал Книжник, проваливаясь в сон, – я хочу, чтобы ты оказалась права… Но ты не права.
Глава 5
Ночной допрос
Он проснулся от того, что кто-то верещал.
Если бы так верещала герла, Книжник бы не удивился, но визжал чел. Орал дурным голосом, словно его резали на части.
Резали на части…
Книжник мгновенно, еще до конца не придя в себя, покрылся холодным потом и вскочил. Вскочил – было громко сказано: попытался вскочить. Спина, превратившаяся в одну большую, закрепощенную до каменного состояния мышцу отозвалась острой болью. Тим рухнул, скатился с каремата, шипя, встал на четвереньки и только после этого разогнулся.
За пластиковым занавесом металось факельное пламя. Визг продолжался, но теперь поверх этого слышалась ругань Бегуна, а ругался вождь мастерски. Книжник нащупал автомат, краем глаза увидел ствол в руках Сибиллы и выскочил из-под навеса в зябкую ночную тьму.
Бегун, с факелом в одной руке и автоматом в другой, усердно пинал ногами черный бесформенный предмет, лежащий на платформе у его ног. Предмет при каждом ударе вопил так, что закладывало уши. От боли так не орут, это Тим определил сразу. Вопли не были связаны с ударами. Тот, кого мутузил Бегун, орал от дикого бесконтрольного страха.
Завидев Книжника, вождь еще пару раз лягнул темный предмет ногой и остановился перевести дух.
– У нас гости, – сообщил он, слегка задыхаясь. – А ты дрыхнешь без задних ног…
– Тут я, тут… – буркнул Книжник, подходя ближе. – Ну-ка, покажи, кто это к нам пожаловал?