В этот праздничный вечер Карфункельштейн объявил, что решил снова заняться торговлей — продавать чулки и трикотаж. Он слышал, что в Саксонии разработали специальную синтетическую ткань для чулок, похожую на нейлон.
«Эта ткань называется перлон», — рассказывал Карфункельштейн. — «Чулки из нее гораздо прочнее нейлоновых. Американцы от этих вещей просто в восторге — они дешевле и к тому же нравятся немецким девушкам. Нужно только раздобыть небольшой грузовичок и получить от русских разрешение на торговлю».
Зигрид Радни пообещала предоставить в распоряжение Карфункельштейна свой старый грузовик, от которого отказались русские, и даже водителя.
«Русские съели даже самых маленьких цыплят. Опустошили птицеферму начисто! И лицензию у меня отобрали, потому что я обслуживала эсэсовское начальство. Можете взять мой грузовик. А вот бензина у меня нет. В крайнем случае можно приспособить дровяную печь. Брат мужа в этом хорошо разбирается»..
Карфункельштейн сказал, что, конечно, этим можно будет воспользоваться, если он не сможет достать необходимое количество бензина. И еще — хорошо бы сначала проверить, как янки воспримут эти новые чулки.
«Да они и не поймут вовсе, в чем различие», — сказала тетя Регина.
«Они умнее, чем ты думаешь», — возразил Карфункельштейн. — «И прежде всего они спросят, где мы эти вещи взяли. Поэтому мы должны соблюсти все формальности и получить у русских лицензию».
Мать получила в комендатуре лицензию и стала официальным владельцем предприятия. Зигрид Радни предоставила нам свой грузовичок, а брат ее мужа приладил к нему дровяную печь. Бензин Карфункельштейну достать так и не удалось. Скоро на веранде нашего дома уже стояли первые ящики с перлоновыми чулками. Мать купила их не слишком много: во-первых, потому, что на оптовом рынке эти чулки появились недавно и в небольших количествах, а во-вторых, нельзя было предугадать, будет ли этот товар пользоваться спросом.
«А как с „союзниками“ контакты наладить?» — спросила мать Регину.
«Это не твоя забота», — проворчала та. — «Я уже это делаю».
«Интересно, где же? На улице? Не пройдет и двух минут, как тебя схватит патруль, и мне придется вызволять тебя из кутузки».
«Не беспокойся, Карфункельштейн знает, как за это дело взяться. У развалин рейхстага еще и не такое можно продать. Поменять на сигареты. Деньги нам брать нельзя. А сигареты — это валюта. Американские сигареты, что называется, гвоздь сезона. В особенности они пользуются спросом у русских. Вопрос только в том, кто заговорит с ними? Фрау Карфункельштейн охотно довезет нас до рейхстага, но потом мы должны будем действовать сами. Карфункельштейн считает, что взрослым этими делами заниматься ни в коем случае не следует. Лучше всего для этого подойдут дети».
Регина решила отвезти меня к рейхстагу. И там я буду предлагать «союзникам» перлоновые чулки.
«Мы обмотаем его веревкой, на которую повесим чулки. А Карфункельштейн даст ему старое пальто — оно наглухо застегивается. И можно открывать торговлю!» Регина засмеялась. «Ну, что ты на это скажешь?» — спросила она меня.
«Ну и выдумщица же ты!» — воскликнул я. Однако сама идея показалась мне неплохой. Поколебавшись, мать тоже согласилась с планами сестры. Приступить к работе мы решили немедленно.
«С мальчиком ничего не случится», — успокаивала Регина мою мать. — «Я все время буду где-нибудь поблизости».
День открытия нашей «торговой точки» выдался невероятно жарким. Стоял июль, и в старом зимнем пальто Карфункельштейна я буквально обливался потом.
Фрау Карфункельштейн высадила нас из машины примерно в километре от рейхстага. Регина взяла меня за руку, и мы медленно направились к нашей цели. У развалин рейхстага стояла куча «джипов».
Через груды мусора и щебня мы спустились к подвалам рейхстага. Здесь царило оживление. Немцы предлагали американцам, англичанам и французам для обмена все, что представляло хоть какую-то ценность. Проститутки пытались привлечь к себе внимание потенциальных клиентов. Пахло пылью, потом, мочой.
Спускаться еще глубже мне совершенно не хотелось.
«Если ты почувствуешь, что к тебе подходит покупатель, уведи его куда-нибудь, где поспокойнее. И не показывай ему сразу все, что у тебя есть», — поучала меня Регина. — «Ну-ка, еще раз — как по-английски „чулки“?»