Ни отец, ни брат не нашли ничего, что могло бы объяснить иное появление таких средств в роду леди, кроме тебя. Именно с тобой она вернулась из Марголина спустя десять лет отсутствия и начала сорить деньгами.
К сожалению, это все, что я могу тебе пока сказать. Надеюсь к следующему письму узнать больше. Мы решили не дожидаться выпускного и выехать в Висталь раньше. Думаю, к тому моменту, как вестник до тебя доберется, мы будем уже там. Как и леди. Брат заметил слежку.
О документах не беспокойся. Отец сделал мне дубликат, но не отзывал прежние. Ты все еще можешь ими пользоваться, главное – не нарушай по-крупному закон (если нарушишь – обратимся к дядюшке, он что-нибудь придумает).
Рассказала о твоей ситуации Терезе. Она обещала поговорить с Мариусом, да и я сама жду с ним встречи. Надеюсь, удастся выяснить что-нибудь в Марголине. Как удачно мы учили их язык, да? И, кажется, теперь я знаю, почему тебе он давался легче.
Обнимаю тебя и крепко целую в щеку.
P. S. Напишу, как только мы доберемся до Марголина.
P. P. S. Если придется быстро уезжать, чтобы вновь со мной связаться, зайди в любое отделение банка «Риастель и K°», день нашего знакомства и самого большого разочарования позволят тебе передать весточку».
Я отложила перо, перечитала письмо еще раз и, лишь убедившись, что более не имею никаких хороших или обнадеживающих новостей, свернула лист вестника, активируя вложенные в него чары. В открытое окно дунул холодный ветер. Серый сгусток магии легко взлетел к облакам, затерявшись в серой туче.
Часы внизу пробили шесть утра. Пора было вставать. До нашего отправления в Висталь оставалось меньше часа.
Завтракали в экипаже. Сонная Тереза неохотно жевала бутерброд. Мариус, так и не легший спать, читал утреннюю газету, периодически отпивая из фляжки. Судя по запаху, кузен успел посетить мастера Рудольфа с соседней улицы и закупиться бодрящими зельями. Вкупе с чемоданом, полным типовых контрактов и нескольких демонстрационных артефактов, кузен не собирался сидеть сложа руки, дожидаясь свадьбы сестренки.
На выезде из города нас остановили. Впрочем, ненадолго. Покинувший карету кузен вернулся спустя четверть часа. Поправил манжеты, расстегнул верхнюю пуговичку на рубашке, ослабил галстук. Хмыкнул, перехватив наши с Терезой осуждающие взгляды, и вовсе избавился от удавки, сунув в карман.
– Если вы не против, дорогие сестрицы, я, пожалуй, вздремну, – заметил он, откидываясь на спинку сиденья.
– Поспи нормально! – Тереза торопливо пересела ко мне, освобождая для брата всю сторону.
Мариус благодарно кивнул и, подложив под голову подушку, уснул. Слишком быстро для человека, который лишь первую ночь провел без сна.
– Хотел все предусмотреть, – шепнула мне Тереза, укладывая голову на плечо. – Ответственный… В прошлый наш визит в Марголин я боялась, что он там и останется. И сейчас столько зелья набрал…
– Зелье может испортиться. – Я пожала плечами, из-за чего Терезе пришлось поднять голову.
– Не получится, – шепотом предупредила она. – В прошлый раз испортилось. В этот он меня и близко к нему не подпустит.
– А меня? – уточнила заговорщицки.
– Я все слышу, девочки, – мрачно заметил Мариус, открывая глаза и с осуждением на нас глядя.
– Тогда постарайся сделать так, чтобы мы не волновались. И тогда твое зелье будет в целости и сохранности. – Тереза и не думала оправдываться. – Иначе я расскажу отцу и дяде, что ты всю дорогу домой спал. Все те три дня. А должен был за мной присматривать.
– Тери… – устало выдохнул Мариус.
– Спи давай, – потребовала она и, нагнувшись, извлекла из сундука под сиденьем плед. – Вот, чтоб не замерз.
Мариус закатил глаза, но спорить не стал. На сей раз, прежде чем вновь начинать разговор, мы выждали с четверть часа. И, лишь убедившись, что кузен действительно уснул, вернулись к прерванной беседе.
– Надеюсь, моя свадьба не превратится в заседание акционеров, – тяжело вздохнула Тереза и зевнула.
– Надейся, – хмыкнула я и тоже зевнула. Просто поветрие какое-то. Зевоте, как и смеху, было очень сложно противостоять. Практически невозможно. А потому мы еще с полчаса передавали друг другу эту почетную эстафету.
Наконец и Тереза не выдержала – прикорнула у меня на плече. Я не протестовала. Мне следовало подумать и по возможности повторить свои конспекты по марголинскому. Увы, таких способностей к этому порыкивающему языку, как у Ринталь, у меня не было, а необходимость его учить – еще какая.