Лишь тут Евгения рискнула приблизиться к ним, но только она взглянула на тело, как отшатнулась: ее обдало жаром.
— Боевой слон персидской армии, — забормотала она, трясясь как в ознобе.
— Вы его знаете? — Герман поймал ее руку, отчего Евгению затрясло еще больше, словно труп вцепился в нее холодными влажными ручищами, и она замотала головой, пытаясь отстраниться.
— Как?.. Как вы на меня вышли?
Герман не видел необходимости скрывать это — он дал ей возможность прийти в себя, хотя и не понимал логики ее вопроса.
— По запаху духов. Я шел сразу после вас.
Евгения кивнула. Так найти мог только он. И больше никто. Значит, Соколов не вышел на нее. Что тогда? Соколов следит за мужем? Она решила прояснить этот вопрос:
— Это вы вели меня до дачи?
— А вот это уже интересно. — Герман насторожился. — Что значит — вели?
— Две машины? У переезда? — шептала ему Евгения.
— Нет, — решительно отрицал Герман. — Вы уверены?
— «Жигуленок» — «пятерка» или «семерка». Я их все время путаю. И «Москвич» за ним. Я еще тогда подумала, какое совпадение: «Москвич-412», и в номере те же цифры — 412. Значит, это были не вы… Это «крыша»! — показала она на труп. — Им была нужна не я, а мой муж. — Она подняла на Германа лицо. — Второй должен быть на даче! — она бросилась по тропинке вверх, а двое мужчин — за ней. Перед дачей Герман остановил ее, прижал палец к губам и жестом приказал лечь в траву.
Евгения лежала на лугу, вдыхая запах мяты, и в лунном свете видела два темных силуэта, которые переговаривались руками, как немые. Они отчетливо были видны на фоне бетонных плит соседней дачи рыболова. Потом разделились: одна из фигур исчезла за углом, а вторая, крадучись, скользнула за ее калитку.
Второй боевой слон персидской армии вынес бесчувственное тело Михаила Анатольевича в сад, где днем боярыня Морозова белила яблони, и прислонил к стволу. У того был завязан рот и скручены за спиной руки. Чтобы не перебудить весь дом, боевой слон почел за благо сначала вырубить Михаила Анатольевича, а потом вынести из дома и здесь допросить. Похлопав по щекам, он привел его в чувство:
— Я сейчас тебе открою рот, но если ты пикнешь, то свою жену ты больше не увидишь. Ты меня понял?
Михаил Анатольевич кивнул. Лицо в маске склонилось над ним.
— Смотри, я тебя предупредил. — И гигант вынул из его рта кляп.
Черный как негр. Из прорезей для глаз одни белки сверкают.
— Где моя жена? — сглотнув, тут же тихо спросил Михаил Анатольевич.
— Вначале ты ответишь на мои вопросы. Где архив?
— Я не знаю. Когда мы нашли тайник, он был пустой.
— Правильно, — кивнул гигант. — Это есть в уголовном деле. А теперь расскажи, как было на самом деле. На кого ты работаешь? Только не ври, что на государство.
— На Мокрухтина, — соврал Михаил Анатольевич с отчаяния.
— Молодец. Уже лучше. Может, я и верну тебе жену. А кто тебя вывел на тайник? Не сам же ты допетрил до такой комбинации?
А Михаил Анатольевич «допетрил»: под словом «комбинация» его мучитель имеет в виду, что кто-то из людей Мокрухтина вышел на тайник, изъял документы, а потом дал указание Михаилу Анатольевичу тоже обнаружить этот тайник, но уже пустой, чтобы отвести от него подозрения в сотрудничестве с Мокрухтиным. «Так, так, — завращал глазами следователь Смолянинов, — надо что-то ему подкинуть… Но что?» И тут его осенило: «Болотова-то мертва! И она человек Мокрухтина».
— Болотова! — Михаил Анатольевич сообразил, что его мучитель не знает про ее убийство. — Болотова, — повторил он уже убежденно.
— Прокурор? Она что, с Мокрухтиным была связана?
— Она у него на содержании. — И Михаил Анатольевич начал пересказывать то, что вечером на веранде ему говорила Евгения. Гигант внимательно слушал и одобрительно кивал, не перебивая. — А Болотова отстранила меня от следствия, потому что я не захотел играть в ее игру. У нее архив. Я в этом убежден. У нее ищите.
Гигант в маске потрепал Михаила Анатольевича по щеке и пошел прочь, мелькая меж белыми стволами яблонь. Михаил Анатольевич хотел было крикнуть ему: «А я?» — но вовремя передумал. Гигант перепрыгнул через штакетник и пошел лугом к реке, по дороге чуть не наступив на лежащую в траве Евгению.
— Пахнет-то как хорошо, — весело сказал он себе под нос, когда проходил мимо нее. Та так и обмерла. Дойдя до реки, гигант хлопнул в ладоши, хор лягушек на секунду смолк, и в тишине он негромко сказал: