Звучали голоса певчих. Слов было не разобрать – они так перетекали одно в другое, что разделить их и вникнуть в смысл не выходило. Я прикрыл глаза, и казалось, что звук идет сквозь меня. А мерцание свечей я видел сквозь закрытые веки.
– Вот он, отец Игорь. Он говорит, что к вам. Мальчик, ты заснул?
Я открыл глаза. Будто минута прошла, но вокруг никого не было, кроме тетеньки и отца Игоря.
– Кирилл? Что случилось? Разморило от запаха? Пойдем, проветришься.
– Нет! Не надо мне на улицу! – встрепенулся я.
– А. – Он посмотрел на меня, дотянулся и открыл форточку за моей спиной. В церковь ворвался свежий воздух с запахом осенних цветов. – Так лучше? Чувствуешь запах? Это сестра Татьяна выращивает цветы. У нее там и астры, и гладиолусы, и георгины скоро расцветут. А теперь расскажи, что случилось. Что ты увидел?
– Тень… Она вернулась. Я их снова вижу. А вы… Тоже? Можно я у вас в церкви поживу? Тут их нет.
– Ты поэтому задремал? Наверняка дома кошмары снятся?
– Как вы узнали?
Отец Игорь взял мою руку в свою. Большие руки. Мягкие. Но сильные. Я поймал его взгляд – светлые глаза смотрели пристально.
– Я не вижу их, Кирилл. Послушай, не должно это мне обсуждать. Я чувствую холод. Я знаю, когда они рядом. Тогда я молюсь. Снова и снова. Расскажи, что видел ты.
Я рассказал. Он слушал внимательно, а потом спросил:
– Кирилл, твой дар необычен, но ты не заметил главного. Стоило тебе сказать, и тени ушли. Понимаешь? Твой дар – не видеть их, но иметь силу изгнать. Поэтому я сказал тебе в школе – не бойся. Гони их, и они тебя не тронут. Молись, и голоса уйдут.
– Правда?
– Правда. – Он улыбнулся. – А теперь. ты что же, урок прогулял?
Я опустил голову. Он усмехнулся.
– Ладно, бывает. Пойдем, провожу тебя до школы. Заодно и поговорим.
Мы шли по осенней улице, я пинал опавшие листья на тротуарной плитке. Отец Игорь рассказывал, что почти никого не знает в городе, потому что недавно переехал в этот приход, и звал в гости пообщаться с его дочкой Аней, которая училась во 2-м «А».
– А если я стану священником, как вы, то смогу от них избавиться насовсем?
Отец Игорь остановился, присел. Потрепал меня по волосам.
– Кирилл, идти в духовенство надо от призвания и внутреннего порыва. А сейчас в тебе говорит страх. И потом, надо вырасти. Решение должно быть осознанным.
Я ничего не понял и надул губы.
– Но ты всегда можешь приходить в церковь, если тебе страшно. Только знаешь… Стучать не надо, ладно?
– Почему? Это же. – память не сразу подсунула слова взрослых, – дань вежливости?
Отец Игорь, помедлив, ответил:
– Да, но это для обычных домов правило. А Церковь – это Божий дом. Надо перекреститься и поклониться. Какой у тебя сейчас урок?
Так незаметно мы оказались у школы.
– Математика? Пение? Я не знаю.
Но моему спутнику ответ был не нужен. Он легко нашел мой класс, позвал Анну Петровну, легко пошутил, попросил не наказывать меня и ушел, не обращая внимания на удивленные взгляды школьников. Казалось, отца Игоря не смущало, как дети реагировали на его длинное черное платье.
«Это ряса, мальчик», – раздался смешок сзади. Я обернулся, но там никого не было.
Глава 2. Отец
– Кирюха? Кирилл! Ты меня слышишь?
За окном шел противный мартовский дождь, в наушниках гремели Black Sabbath, а в мыслях была путаница.
– Кирюха, ты к юридическому колледжу готовишься? Мама говорила, у тебя с историей нелады? Может, репетитора нанять? И английский тоже нужен, завязывай с французским.
– Пусть Славка поступает на юрфак. – Я оторвал взгляд от тарелки с овощным рагу. – Нет у меня проблем с историей.
Мне стоило сказать, что проблемы у меня только с альтернативно одаренной училкой, которая читала всякую фигню. То ли было у нее монголо-татарское иго, то ли не было. Но она должна уйти в декрет, и вести нас снова будет Пал Славич; я в том году сдавал ему реферат по истории Ильинского монастыря и точно знал, что он нормальный мужик. Я бы объяснил, но где-то этажом выше мелькнула тень, и произносить лишние слова стало страшно.
Я заканчивал седьмой класс, а папа уже подыскивал варианты, чтобы я мог помогать ему после школы. В моих планах была только семинария. Папа хмурился, но молчал. Мне нравилась музыка, легко давались точные науки, да и вообще у меня все было отлично, кроме конфликтов с учителями и школьным психологом. Поэтому папа щурился и на тему семинарии меня всерьез не воспринимал. Ну да, я ведь еще и рок на гитаре играл, и наушники не снимал. Папа считал, что я хотел быть похожим на «этих жутких музыкантов с крестами на груди». Или на актера из сериала про врачей, который, оказывается, тоже имел духовный сан. Отец Игорь тоже не спешил меня поддерживать: