– Да, или отвергнуть ее. Да не беспокойся ты. Вдруг она мне поможет осветить эту темную комнату, в которой я оказалась. Просто мы с Кармен целый день только об этом и думаем, и нам все время кажется, что зажигается свет, все кругом сверкает и переливается, как на ярмарке.
– …
– Нет. На этот раз, действительно, свет, а не проблеск; он может осветить всю комнату.
– …
– Сонсолес, знаешь, прекрати меня допрашивать. Хочу тебе напомнить, что как судья дело веду я.
– …
– Ну конечно. Неужели ты думаешь, что иначе я стала бы вас беспокоить?
Карлос Састре обнял Кармен за плечи и притянул к себе. Они забежали от дождя в старую церковь, стоявшую посреди поля; дождь, переставший было, после получасового перерыва припустил снова. Старая церковь была заперта – ее всегда запирали в будние дни, – и они укрылись под портиком, сев на скамью, идущую вдоль стены. Кармен прижалась к груди Карлоса, и он обнял ее, чуть касаясь подбородком волос девушки. Когда они вышли из ресторана и увидели, что впервые за этот день просветлело, то решили уехать куда-нибудь подальше, в какое-нибудь романтическое место. Но сейчас, около старой церкви, которая в будни всегда стояла на запоре, они выглядели людьми, потерпевшими кораблекрушение, заброшенными на остров, который со всех сторон окружен водой.
Карлос закрыл глаза и почувствовал, как отчаяние заполняет все его существо. Если бы у него хватило ума уехать из Сан-Педро в тот день, когда начались дожди! Но он этого не сделал, и теперь ему казалось, что он в плену у затянувшихся дождей, а жизнь его сломана бесповоротно. Карлос чувствовал подбородком шелковистые волосы Кармен, но они вызывали у него только безысходную тоску. Зачем он это сделал? Почему не подумал спокойно, прежде чем расправляться с судьей? Карлос думал о том, что судьи больше нет, но не испытывал ничего, только равнодушие; и ему по-прежнему казалось, что главная жертва – он сам. Пытаясь ответить ударом на удар, он попал в самого себя, удар был крепким, и он нанес его собственной рукой. Решение убить судью отравило все, и теперь жизнь неотвратимо ускользала от него.
Карлос опустил голову и несколько раз потерся лицом о лицо Кармен – она была его защитой и утешением. С ней он чувствовал себя уверенно: в присутствии Кармен терзавшие его призраки отступали, но Карлос чувствовал, что они бродят неподалеку, не желая выпускать свою добычу. По опыту он знал, что депрессия притаилась рядом, подошла к нему вплотную и поджидает, высматривая щелку, через которую можно проскользнуть внутрь. Депрессии случались у него и раньше, потому что жизнь его была нелегкой, но он как-то выпутывался. Карлос всегда четко понимал: тем, что у него было, и тем, каким человеком он стал, он обязан только себе, никому больше; мысль эта не вызывала у него удовлетворения, он просто принимал ее как данность, с известной гордостью. И дело не в том, что ему никто не помогал – иногда помогали, – просто Карлос считал: эту помощь он не получил, а заработал, и затаенная, неотступная гордость всегда жила в нем. Но сейчас депрессия застала его врасплох: столько всего свалилось на него, а поддерживала, предостерегала, как старый маяк в Сан-Педро, о который разбиваются волны, только одна мысль. И мысль эта была – беги. Беги отсюда, или пропадешь.
А дождь все шел и шел, падал с крыши, и Карлос увидел, что за колоннами, обрамляющими портик, уже бежит ручеек. Вздохнув, он откинулся на каменную скамью, и Кармен откинулась вместе с ним. Он обнимал женщину, потому что объятие было его защитой, его крепостью. Карлос притянул ее, и когда Кармен подалась к нему, плащ откинулся, увлекая за собой и юбку. Женщина даже не попыталась одернуть ее и закрыть оголившиеся ноги. Несмотря на дождь, было тепло, и Карлос, выходя из машины, даже подумал, что плащ ему не очень нужен. Сейчас он мягко погладил ноги Кармен, словно убеждаясь, что они настоящие; но, едва коснувшись их, тут же начал ласкать, а Кармен потянулась к нему губами.
Карлос просунул руку между ее ног, и она, забыв о всякой стыдливости, распахнула плащ. Шум дождя их обволакивал, было тепло, и они не чувствовали висевшей в воздухе сырости – разгоряченные, они все теснее и теснее прижимались друг к другу. Вдруг Карлос резким порывистым движением сдернул с Кармен трусики, разорвав их. И тогда он почувствовал, что все в нем напряглось, и почти невыносимое желание, которое он не мог больше сдерживать, охватило его. Он торопливо выпутался из брюк и вскинул Кармен над собой. Почувствовав, что женщина прижимается к нему, Карлос возбудился еще больше. Тела их были переплетены так тесно, а желание так сильно, что член его, оказавшись на воле, сам проскользнул в глубь естества Кармен, забыв про всякий стыд. Карлос схватил ее за округлые половинки, и они быстро задвигались, прилаживаясь к ритму друг друга. Они были вне времени и вне пространства – не существовало ничего, кроме их бешеной скачки. Стараясь оттянуть финал, Карлос слышал шум дождя, но мощный поток, который их увлек, накрыл его с головой, и все в нем взорвалось; а Кармен еще продолжала двигаться, пока и ее не настигла эта волна, и тогда девушка склонилась к Карлосу. Так они и лежали – еще единым существом, но без сил, а тела их медленно заполняла приятная усталость. И даже звуки дождя звучали теперь тише: Карлос открыл глаза и увидел только завесу воды – мир позади колонн, поддерживавших крышу портика, расплывался, и на минуту Карлосу показалось, что он находится вне времени и пространства, под защитой закрывавшего его другого тела, а главное, под защитой теплого, неповторимого естества Кармен, принявшего его в себя. Старая церковь словно раскинула над ними покров и отделила от внешнего мира, приняв в свое лоно. Карлос подумал, что такие мысли, наверное, кощунство. Но, лаская волосы лежавшей на его плече Кармен, он подумал, что на него нисходит полное блаженство.