— Это не совсем то, что меня интересует. Как она умерла?
— Я думаю, что вы это знаете. Ее тело нашли на аллее того самого кладбища, за которое она так радела. На тете было надето монашеское платье, а в руках она держала нефритовые четки...
— И ее глаза были выколоты, — закончил за меня мистер Анконен. — Ты права, я это знаю. Но как родственница, полагаю, ты могла бы сообщить больше, чем пишут в газетах.
— Мне нечего добавить. Убийство до сих пор не раскрыто, хотя прошло уже три года. Полиция предполагает, что это сделала группа сатанистов.
— Мне нужны подробности!
— Полиции они тоже нужны. Поверьте, у меня нет никакой сенсационной информации. Я была в гостях у тети Рид несколько раз, но она никогда не говорила о своем странном увлечении ни слова. К тому же, когда ее хоронили, мне было только 22 года. Сомневаюсь, что, когда я была младше, она бы стала делиться информацией о кладбище и его тайнах.
— Вот что мне непонятно… Ты уже год как работала в журнале «Потайная дверь», когда это случилось. Неужели у тебя не возникло желания узнать о загадочной смерти своей родственницы? Это все равно, что выращивать кофе и обходить стороной кофейные плантации. Невозможно!
— На самом деле, у меня не возникало мысли заняться этим делом, — честно призналась я.
На секунду я задумалась: «Почему?» Но ответ пришел сам собой — скорее всего, я просто не хотела писать о чем-то личном. К тому же у меня было так мало опыта, что едва ли из этого что-нибудь бы вышло.
— А знаете, что непонятно мне? Как вы узнали, что я ее племянница? Ведь у нее фамилия Рид — фамилия моей матери, а не моего отца. К тому же она жила в Лондоне. Нигде об этом не писали. Как вам удалось это выяснить? Мистер Снеллманн ничего не знал об этом.
— У всех свои информаторы, — многозначительно улыбнулся мистер Анконен, явно довольный собой. — А кто сейчас живет в ее доме?
— Дочь Шарлот и ее семилетний ребенок.
Редактор подозрительно надолго задумался.
— Лорен, пожалуй, я знаю, как мы компенсируем отсутствие информации! Ты едешь в Лондон! — победоносно выкрикнул он.
Я чувствовала, что ни к чему хорошему это не приведет!
— Ну уж нет! — воспротивилась я. — Во-первых, это дело трехлетней давности, никто сейчас не будет ворошить его, во-вторых, наш журнал не сможет позволить себе дополнительных значимых затрат. И в-третьих, я не хочу тревожить память о моей тетушке. Это дело мне совсем не по душе.
— Деньги я выдам тебе только на дорогу — думаю, это в будущем нам окупится. Остановиться тебе будет где. Так что финансовый вопрос исчерпан. Все остальное меня не интересует, моя дорогая! Я не предлагаю тебе совершить путешествие, а говорю о работе!
— Но о чем я буду писать? — растерялась я.
— Лорен, тебе не нужно расследовать ее убийство. Просто напиши подробно обо всем том, что сумеешь узнать. Уверен, тебе удастся найти какие-нибудь пикантные детали! Ты будешь жить в ее доме, съездишь в Бруквуд — опишешь все, с чем столкнешься. И буду не в обиде, если ты что-то приукрасишь, домыслишь, завуалируешь.
— Но это можно сделать, сидя у себя дома и терроризируя интернет, — упиралась я.
— Нет. Мне нужна достоверная основа. Это должна быть выдумка в контексте правды! Лорен, ты летишь на этой неделе! — приказал непреклонный мистер Анконен.
— Ни за что! — фыркнула я и вышла из кабинета.
Глава II
Два дня спустя я летела рейсом «Хельсинки-Вантаа — Хитроу». Эконом-класс — единственное, что смог позволить себе наш непотопляемый журнал. Зато компания British Airways обещала меня доставить в Лондон уже через три часа. Так что я взяла себе большую пачку самых вредных чипсов, включила в плеере Muse и постаралась расслабиться. Другого выбора у меня все равно не было. Мистер Анконен победил, и мое «ни за что» уже парило в воздухе.
Я хорошо помнила квартиру моей покойной тетушки. Она находилась в доме с серой кирпичной облицовкой на тихой улочке в районе Эрлс Корт. Я довольно часто вспоминала асфальт, пахнущий дождем, редкий забор из металлических прутьев с острыми наконечниками и крыльцо, на котором нас встречала тетя Рид. Я была с ней не в таких близких отношениях, как это было бы возможно, проживай она с нами в одном городе. Но сейчас жалею, что не узнала ее лучше. Может быть, я бы смогла что-то изменить, предотвратить… Наверное, так думает каждый, когда убивают кого-нибудь из родных и близких… Хотя о чем это я? Когда мы виделись с ней в последний раз (не на похоронах), мне был 21 год. Что я могла?
Дверь мне открыла Шарлот. Это была плотно сбитая женщина тридцати лет с крашеными шоколадными волосами и широкой улыбкой. Несмотря на то, что мы родственники, внешне у нас нет абсолютно никакого сходства. У Шарлот крупные черты лица — широкий нос, большие щеки и глаза-блюдца, пышный бюст и очень высокий рост. Она из тех, кто одевается в недорогих магазинах масс-маркета. И лучшее в ее жизни — это малыш Тобби. Она считает его своим главным свершением и совершенно не стремится сделать себе карьеру или завести мужа. Отец ее ребенка заезжает к ним на выходных, она встречает его в вытянутом кардигане или выцветшем халате. Да, она небрежно относится к своему внешнему виду, зато она прекрасная домохозяйка и приятный человек.