– Вот мошенник! – проворчала себе под нос и направилась в сторону городских ворот.
Вела к ним прямая улица, пересекающая городок с запада на восток. Если, задумавшись, не сворачивать в переулки – никогда не заблудишься и минут через двадцать окажешься за городской стеной. Но ко мне начал выходить народ. По дороге к управе окликать побоялись. Видимо, что-то в моем лице намекало, что чародейка в том чудном настроении, когда она сама не особо уверена в цвете собственной магии.
Через час я сидела в повозке соседа-фермера, обмахивалась шляпкой и перебирала в голове десяток полученных заказов. Расплатились за них заранее – снедью. В плетеной корзине лежали хлеб, кусок ветчины, половинка сырного шара, покрытого восковой корочкой, и бутылка козьего молока. У светлых не принято назначать цену за простое бытовое колдовство, мы же не какие-то темные жлобы. Эти, прости господи, здоровые конкуренты на магические услуги даже за мелкое заклятие предлагают подписать кровавый договор, а потом заставляют до седин горбатиться на них прислужником.
На повороте к ферме я заставила соседа притормозить и подхватила довольно увесистую корзинку.
– Госпожа чародейка, давайте до калитки довезу! – воспротивился он.
– Тут дойти пять минут, – отказалась я утруждать хорошего человека и слезла с повозки на дорогу.
Я почти добралась до дома, как из-за поворота на полном ходу, заставив меня отпрянуть в кусты, выскочила знакомая коляска. С каменными лицами мимо прокатили бургомистр с помощником. От их стремительного проскока с головы едва не слетела шляпка, а на зубах заскрипел песок.
Выходило, что неразлучная парочка, пока я ковырялась в архиве, сгоняла за городскую стену, чтобы поприветствовать ведьмака. Поди, пожаловались на самоуправство светлых, а теперь дали стрекача, чтобы не попасться мне на глаза. Каковы подхалимы!
Подпрыгивая на кочках, коляска стремительно отдалялась. Еще и пыль за собой глотать заставили!
Тихий щелчок светящимися магией пальцами, и пассажиров окутало плотное пыльное облако. До меня донеслись ругательства. Бургомистр сорвал с головы помощника шляпу и начал ею размахивать в разные стороны, стараясь получить хоть глоточек чистого воздуха.
Пыль разом осела, покрыв седоков плотным слоем. В коляске ошарашенно замерли, а секунду спустя синхронно обернулись назад. С улыбкой я помахала бургомистру и, напевая под нос веселый мотивчик, повернула к своему утопающему в зелени жилищу.
Не успела я закрыть калитку, как из-за угла выскочил Йосик и принялся скакать по дорожке. Он трусил следом за мной в огород и тыкался в ноги, пока я пристраивала возле раскрытой кухонной двери корзинку. Казалось, призрачный пес требовал немедленно зайти в дом.
– Подожди, табуретка! У нас важное дело, – раздраженно отмахнулась я от табуретопса и, пристроив шляпку на длинную корзиночную ручку, с умным видом расправила схему.
– Сейчас проверим, господин темный жлоб, сколько ты у меня землицы оттяпал! – процедила я, орлиным взором оглядев ненавистную стену.
Измеряла расстояние шагами от дома и до самого забора. Три раза проверила. Сначала в одну сторону, потом обратно и снова. Так и есть! Ведьмак прихватил не меньше шести футов.
– Попался, – пробормотала я и, сощурившись, приказала забору: – Расступись!
Забор оставался колюч и монолитен. Пришлось предупредительно щелкнуть пальцами и, выбив искру, зажечь магический огонек, похожий на свечную пику.
– Сейчас же…
Стена ожила, пришла в движение и расступилась, открывая узкий зазор. На соседскую территорию пришлось пролезать бочком, чтобы не зацепиться за ощеренные длинные шипы, а хотелось-то войти по-королевски, гордо вскинув подбородок. И с лицом инквизитора.
– Итак…
С независимым видом я двинулась к дому ведьмака, себе под нос тщательно считая шаги. Так увлеклась, что едва не уперлась склоненной макушкой в крепкую мужскую грудь. Сосед перекрывал проход, уперев руки в бока. Пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его наглую рожу.
– Что делаешь? – тихо спросил он.
– Восстанавливаю историческую справедливость! – объявила я и сунула ему в нос слегка помятый папиросный лист, изрисованный линиями, кружочками и прочими топографическими обозначениями. – Любуйся, дорогой сосед!
– Чем? – поморщившись, как от зубной боли, он отодвинул рисунок от лица.
– Вот этим! – потрясла я бумаженцией. – Я сходила в архив, как ты настаивал, и знаешь, что выяснила? Твоя тетка отдала темной прислужнице огород, так что ни один внучатый племянничек на него претендовать не может.