Одежда Париса мешком висела на мне, так как была явно на пару размеров больше, а громадные сапоги из грубой кожи, неприятно натирали ноги. Вспомнив историю о Парисе и прекрасной Елене, я невесело ухмыльнулась. Что-то явно пошло не так, раз в моем случае Елена стала Парисом и теперь похожа на бомжа. Хоть прям прекрасной я себя не считала, но привыкла всегда следить за внешностью, и такие перемены ввергли меня в уныние.
Собравшись с духом я вышла к хозяевам своего временного убежища.
– Я твоего наследника вынашиваю, страдаю от болей во всем теле каждый день, еле хожу из за огромного живота, а тебе так сложно запомнить одну вещь?! Никакого луриса в моем доме, олух! –кричала хозяйка и грозно размахивала руками.
– Ну, Лелечка, любимая. Прости дурака на этот раз, я тебе сладостей из города привезу! И хрустальные бусики! – умолял Михай, по прежнему стоя на коленях.
– Что я с твоими бусиками треклятыми делать буду?! Дубина ты деревянная!– по новой распалялась хозяйка. И мне бы отсидеться, и подождать пока она успокоится, но от голода я не могла мыслить здраво, и вышла к выясняющей отношения парочке.
– Доброе утро! Госпожа, Михай! – поздоровалась я. Голос мой звучал хрипло и низко, видимо из за простуженого горло, которое до сих пор невыносимо першило. Так что заподозрить, что я на самом деле девушка, по голосу было точно нереально, звучал он как у старого бомжа - алкоголика.
– Если вы не собираетесь это есть, можно мне? – едва не облизываясь попросила я, умоляюще заглядывая в глаза жене Михая.
– Парис?! Ты что тут делаешь, опять в сарае спал?! Михай!! – закричала гневно хозяйка и я поняла, что совершила глупость и подставила приютившего меня Михая, который по прежнему держал многострадальную сковородку с остывающей пищей.
– Ваш муж позвал меня, чтобы я помог вам с болями в теле!– выпалила я первое, что пришло в голову. Массаж для беременных я умела делать мастерски, а так же знала какие упражнение нужно делать беременным для поддержания тонуса и облегчения болей в ногах и пояснице. И надеялась, что в этом захолустье о “секретных техниках” беременных из планеты Земля никто не знает.
– Правда? Как же ты можешь мне помочь, если в тебе магии ни зги, пустышка?! А даже если и есть, то на меня не подействует, олух, я же медведя вынашиваю!– презрительно спросила она, окинув меня брезгливым взглядом, да так, что я почувствовала себя жуком навозным.
Про то, что это другой мир и здесь существует магия я уже поняла, хоть мой мозг и не до конца принял этого как данное. А вот на фразе о медведе я конкретно зависла, не понимая, что она имеет ввиду. Но голод не тётка, и мне пришлось делать то, что я ненавидела всеми фибрами души, но умела лучше всех своих детдомовских однокашников – врать с самым честным выражением лица и давить на жалость.
– Ох, госпожа, горе-то какое! Я теперь сам по себе, сиротинушка-а! – стала жалобно завывать я, закрывая руками лицо и растирая глаза.
– Все Ведьминские знания: магические и не-магические теперь вот здесь! –я демонстративно постучала указательным пальцем по своему лбу. И почти не соврала, те знания, которые находятся в моей памяти можно смело назвать Ведьминскими, ведь во времена Средневековья и за меньшее на женщин вешали ярлык «ведьма» и сжигали на костре. Надеюсь, в этом мире, нет таких диких законов. Ведьма ведь жила себе преспокойно и творила свои ведьминские дела. Наконец мне удалось «выдавить» из себя слезу. По настоящему реветь нельзя, иначе ничего не получиться, а вот так, когда контролируешь эмоции – есть шанс, что поверят и проникнутся.
Главный принцип успешной лжи – не договаривать и понемногу вплетать в чистую правду придуманные «враки». Жена Михая сначала смотрела на меня в удивлении, но увидев слёзы на моих щеках, прониклась, и в её взгляде я увидела проблески сочувствия и жалости.
– Неужто Ведьма померла? – тихо спросила меня женщина, на что, вместо ответа, я стала реветь пуще прежнего.
– А я то думал, чего это Парис сам не свой, когда вчера его увидел, – пробормотал Михай, тем самым помогая мне.
– Что взаправду? Померла старая?! –воскликнула Леля, и всплеснула руками, – Как же мы без Ведьмы-то? – стала сокрушаться она, а я стала «мотать на ус» все новые сведения. Как деревенские относились к матери Париса, я не знала, поэтому дала себе установку – не болтать лишнего, и дать возможность людям самим додумать свою правду. Этот метод всегда работал безотказно. Поэтому все воспитатели детдома верили мне, когда я с честным взглядом что-то им врала.