— Можешь называть меня Анной, — к ужасу Берти, мама хитро подмигнула Кёнигу. — Проходи, Ульрих, не стесняйся.
Берти бы посоветовал маме закрыть дверь прямо о довольную рожу Ульриха, но тот уже зашел в дом, скинул обувь на коврике и повесил кожанку на крючок.
— Можете идти наверх, мальчики, — посоветовала мама, засуетившись с тем воодушевлением, которого Берти давно от нее не видел. — Я принесу вам блинчики, когда будут готовы.
— Спасибо, фрау Шварц.
Если бы Берти не знал Кёнига, то решил бы по выражению его лица, что тот смутился.
— Идем, — Берти развернулся и поднялся обратно в свою комнату.
Перед тем, как следом зашел Ульрих, он только и успел, что накинуть покрывало на разворошенную кровать и затолкать обертки из-под шоколадок под письменный стол. Бардак он собирался убрать к вечеру, но кто же знал, что Кёниг припрется рано утром.
— Ты зачем приехал? — спросил Берти, сложив руки на груди.
— Ого. А ты меня называл свиньёй.
Ульрих окинул его комнату притязательным взглядом, чуть больше внимания уделив макетам на полке. Берти раньше обожал вырезать по дереву, мастерить игрушки и небольшие модели зданий. Правда, в последнее время на это не хватало вдохновения и сил.
— Заткнись, Уве.
Сокращенное имя вылетело само собой, и Берти чуть смутился.
— Очень вежливо, Шварц, — фыркнул Ульрих, поставив коробку на письменный стол. — Я, вообще-то, твой парень.
— Мой ненастоящий парень на публику, — напомнил Берти и добавил ворчливо: — Мать мою впутывать в это совсем не обязательно.
— Да ну, а мне показалось, что она уже от меня без ума. Не пытался ей сказать, что ты гей? Зря, — дернул плечом Ульрих, по-свойски плюхнулся на его кровать и вытянул длинные ноги. — Картофелина, уясни уже, что я все оборачиваю в свою пользу.
— О чем ты? — напрягся Берти.
Ульрих вносил в сам вид его спальни неясную дисгармонию. Как инородное темное пятно с гаденькой ухмылочкой.
— Открой коробку, — велел Ульрих.
Берти подошел к письменному столу и отогнул картонную крышку.
— Что? — он достал несколько пар сложенных брюк и несколько упакованных рубашек. Поднял со дна коробки темно-коричневую косуху. — Это еще что за?..
— Одежда, Шварц, — фыркнул Ульрих, будто объяснялся с душевнобольным. — Это одежда.
— Я понял. На кой черт ты притащил по несколько экземпляров шмотья? — уточнил Берти, распаковав одну из рубашек. Белая, как и все остальные, классического кроя.
— Просто не знал, какой у тебя размер, — буднично отозвался Ульрих. Он подхватил с тумбочки журнал и принялся его листать. — Прикинул на глаз.
— Это мне? — удивился Берти. — Тебе что, бабки некуда тратить?
— Я выпросил у отца приличную сумму на вечеринку, — объяснил Ульрих, все еще скрываясь за глянцем журнала. Впрочем, сдержать пробежавшую по телу дрожь негодования он не смог. — Но Йонас и Магнус теперь со мной не общаются, вечеринка провалилась. Решил, что раз есть деньги, хотя бы сделаю из тебя человека, с которым не стыдно появляться в университете. Остальную сумму вернул отцу — у него чуть глаза на лоб не полезли. Уморительное зрелище. Он даже спросил, не заболел ли я…
Берти хмыкнул, покачав головой.
Ульрих действительно умел оборачивать ситуацию в свою пользу, однако и правила университета в выборе одежды он не проигнорировал. Брюки и рубашки не возбранялись, а про верхнюю одежду никаких указаний не существовало.
— Примерь, — велел Ульрих, опустив журнал. Закусил губу и чуть запрокинул голову, прошептав с нахальной провокацией: — Хочу, чтобы ты дефилировал передо мной, как сучка!
— Ты головой поехал? — Берти от его слов бросило в краску.
— Ну, — поторопил Ульрих недовольно, вмиг посерьезнев. Откинул журнал и сел на кровати, подогнув под себя ноги. — Шварц, не ломайся. Время, которое я готов тебе уделить, ограничено.
Берти спорить не стал.
В конце концов, чем быстрее он расправится с гардеробным вопросом, тем быстрее Ульрих уйдет.
— Отвернись, что ли… — попросил Берти тихо. Ульрих закатил глаза, но покорно отвернул башку в сторону окна со словами «чего я там не видел».
Берти отобрал по два экземпляра рубашек и брюк, которые подходили по размерным номерам, стянул пижамные кофту и шорты и принялся быстро переодеваться. В присутствии Ульриха контролировать стыд оказалось куда сложнее.
«Это все потому, что ты гей, и на него невольно посматриваешь, как на привлекательного парня, — подсказал ехидный голосок в голове. — Чертов ты извращенец. Он же ужасный, Ремберт. Хотя, чем ты лучше? Картофелина. Кар-то-фе-ли-на».
Берти вздохнул.
В мыслях творился бардак похуже того, что царил в комнате.
— Кажется, эти, — объявил он, примерив второй набор. Повернулся к зеркалу и поболтался, сложив руки на груди, из стороны в сторону, критически разглядывая себя.
Как ни странно, в новых шмотках Берти выглядел куда презентабельнее, чем в форме. Даже какой-то легкий шарм появился.
Ульрих поднялся с кровати и обошел его со всех сторон, разглядывая придирчиво, будто бывалый модельер готовился выпустить подопечного на подиум.
— Хм, — Кёниг почесал подбородок с намечавшейся на нем темной щетиной. — Есть ремень?
— Да. В шкафу.
Ульрих распахнул створки шкафа и принялся бесцеремонно в нем копаться.
— Трусы с ананасами? Очень мило… Оу, а вот эта тряпка ничего — подходит к рыжему, — в Берти прилетела толстовка нежно-бежевого цвета. — Так, а вот и ремень.
Ульрих подошел к Берти и встал перед ним на колени.
От пошлых мыслей, внезапно забравшихся в голову, стало душно. Берти натужно сглотнул, силясь унять разыгравшуюся фантазию. Не хватало еще вовлекаться в глупую игру глубже, чем следовало.
Ульрих продел ремень в шлевки его брюк, туго затянул и застегнул. Затем поднялся, развернув Берти спиной к себе — голосок похоти вновь мерзко зашептал в голове — и заправил рубашку под ремень. Холод его ладоней ужалил кожу, заставив дернуться.
Ульрих сделал вид, что не заметил ни этого, ни красных ушей Шварца.
— Так лучше, — объявил Кёниг самодовольно, подтолкнув Берти к зеркалу.
— Наверное, да… — не смог не согласиться Берти. Он даже улыбнулся собственному отражению. Так просто и вместе с тем стильно он не одевался никогда. Всегда либо форма, либо объемные мятые толстовки и джинсы.
— Но с этой жуткой мочалкой надо что-то делать, — покачал головой Ульрих. Он запустил пальцы Берти в волосы и чуть их поворошил, продираясь сквозь дебри кудрей. — У тебя есть что-нибудь для укладки?
— Гель, — предложил Берти неуверенно. Ульрих машинально водил пальцами в его шевелюре, что отзывалось приятной щекоткой. Берти чуть не зажмурился от удовольствия, вовремя себя одернув. — Постой, у мамы вроде есть утюжок для волос.
— Вот и отлично, — резюмировал Ульрих. Он убрал руки из его волос, подошел к столу и взял коробку, побросав в нее все остальные рубашки и брюки. — Косуха должна подойти — специально взял чуть побольше. Так модно. И не вздумай надевать тот мешок, который ты называешь пиджаком. Завтра сделай что-нибудь приличное с волосами. Буду ждать в десять у калитки, как обычно.
— Стой, — растерялся Берти. — Ты уже уходишь?
— А что, тебе понравился массаж головы, кучерявая картофелина? — Ульрих щелкнул его по носу и рассмеялся. — У меня дела.
— Мама собиралась принести блинчики, — напомнил Берти. Хотелось поблагодарить Кёнига за одежду, но Шварц не знал, как подобрать выгодный момент, чтобы произнести даже банальное «спасибо».
Раньше для Ульриха у него находились только оскорбления и слабые остроты.