— К сожалению, на завтрак не останусь, — на секунду показалось, будто Ульриху действительно жаль. — До завтра, малыш.
— Никакой я тебе не малыш! — крикнул Берти зло ему вслед, но Ульрих уже со смехом сбежал по лестнице.
*
Утро понедельника началось в непривычной суете сборов.
Обычно Берти просто драл щеткой волосы, быстро сдавался и шел в университет с гнездом на голове. Теперь же, щедро сдобрив волосы специальным маслом и оттягивая прядь за прядью горячим утюжком, Берти вдыхал запах жженых волос и скорбно поглядывал то и дело в зеркало.
«Как девчонка вожусь», — подумал он кисло.
— А этот Ульрих хорошо на тебя влияет. Ты начинаешь следить за собой, — заметила мама с улыбкой, заглянув к нему в комнату, и лукаво прищурилась. — А я-то думала, куда подевался мой набор для волос.
— Это ужасно, правда? — спросил Берти со вздохом.
— Вовсе нет, — мама подошла и забрала горячий утюжок из его рук. — Ты делаешь неправильно. Вот, смотри, как надо.
Мама управилась с его волосами быстро и легко, всего за десять минут методично прогладив и чуть завив на концах каждую прядь. Волосы легли непривычно красивыми локонами — Берти даже не подозревал, что в выпрямленном состоянии они доставали ему почти до плеч. Густые насыщенно-рыжие волосы, выгодно оформившие его круглое лицо.
Когда мама закончила и позволила ему сесть перед зеркалом ровно, Берти едва себя узнал.
— Класс! — выдохнул он, потрогав мягкую прядь, небрежно упавшую на лоб. — Просто класс.
Мама рассмеялась и выдернула шнур из розетки.
— Иди, — поторопила она, еще раз скользнув довольным взглядом по его рубашке и брюкам. — Тебя ждут.
— Он уже приехал? — всполошился Берти.
Сердце так волнительно подскочило в груди, будто оценка Ульриха много значила. А может, действительно значила.
Берти схватил косуху, осторожно натянув поверх рубашки, перекинул ремень сумки через плечо и сбежал по лестнице, толкнув входную дверь.
Ульрих стоял, прислонившись к байку, и слушал рвавшуюся из колонок песню Намики. Он выглядел не в пример бодро и счастливо, явно наслаждаясь пасмурным деньком и монохромностью затянутого облаками неба.
— Привет, — Берти закрыл за собой калитку и робко улыбнулся.
Ульрих посмотрел на него с недоумением, которое спустя пару мгновений сменилось искренним изумлением. В глубине его серых глаз мелькнуло нечто незнакомое, будоражащее.
— Берти? — спросил Ульрих неуверенно, забывшись и назвав его по имени. — Это реально ты?
— Нравится? — спросил Берти, потупив взгляд.
И почему рядом с этим незнакомым в действиях и словах Ульрихом вся его бравада рассеивалась, а в голову все чаще лезли неуместные мысли? Например о том, что Кёниг посмотрел на него чуть ли не с восхищением.
— Очень, — с чувством ответил Ульрих. Настолько нетипичное для Кёнига поведение заставило Берти замереть, лишь бы не спугнуть момент. Видимо, вспомнив, кто перед ним стоял, Ульрих тут же кашлянул и ехидно поправился: — Очень недурно для картофелины.
Берти закатил глаза.
— На, возьми, — Ульрих отцепил от руля и протянул ему шлем. Не тот черный, который давал обычно, а белый, с кошачьей мордочкой прямо над козырьком. Явно новый.
Берти заметил, что черный шлем болтался за спиной Ульриха, пристегнутый ремешком к его шее.
— Ты что, и шлем мне купил? — спросил Берти. Щедрость Ульриха не радовала, а скорее напрягала, намекая на то, что с него в конце игры могут и стребовать. — Серьезно?
— Я хочу поберечь и свою голову, — огрызнулся Ульрих. Его благодушное настроение растаяло, сменившись уже набившей оскомину упреждающей агрессией. — Знаешь ли, пригодится.
— Это его ты ездил покупать, когда говорил, что у тебя «дела»? — проигнорировав его выпад, уточнил Берти. Не выдержав, он улыбнулся.
— Не твое дело, куч… картофелина, — выплюнул Ульрих и оседлал байк, надев шлем как следует. — Заткнись и садись. Опоздаем.
— Окей, — пожал плечами Берти и натянул шлем на голову. Улыбка не желала сходить с лица.
Ульрих дождался, когда он сядет и обнимет его за талию, и завел мотор.
Нежный голос Намики все еще рвался из колонок, подбадриваемый глубоким грудным голосом подпевавшего Кёнига.
Кожи мягко коснулся прохладный встречный ветер, когда они тронулись с места. Мимо пронеслись дома Грюнд Штрассе, серые и стылые блоки, погрустневшие под тусклым небом.
Но Берти подумал, что разделял любовь Ульриха к непогоде.
Сейчас, пока они ехали вдвоем по пустым поутру улицам спальных районов, она странным образом навевала больше уюта, чем самое яркое солнце.
*
Берти и не думал, что обычная смена имиджа может произвести такой фурор. Его сперва не узнавали, потом кто-то со знанием дела шептал на ухо товарищу «Это же Шварц», и поднималась новая волна шепотков.
Теперь, когда они появлялись с Ульрихом в коридорах университета, смотрели в первую очередь на Берти.
— Выпрямись, — велел изредка Ульрих, больно пихая его под лопатки. — И взгляд не опускай. Вот так. Нормально.
Берти будто вышагивал по подиуму под степенные указания Кёнига. Но, вопреки здравому смыслу и привычке противиться всему, что исходило от Ульриха, Берти нравилось. Ходить с гордо расправленными плечами, отвечать кивками в ответ на приветствия и долгие, полные интереса взгляды.
Пару раз за день к нему подходили шумными хихикающими стайками девчонки и наперебой забрасывали вопросами и комплиментами:
— А правда, что ты встречаешься с Уве?
— А какой он… ну… в постели?.. Прости, это, наверное, личное…
— Классно выглядишь.
— Тебе идет, Шварц.
Берти краснел, но стоически выдерживал под строгим взглядом неукоснительно следившего Ульриха и приятные слова, каких раньше никогда в свой адрес не получал, и тактично игнорировал вопросы, касавшиеся того, что у Кёнига находилось под одеждой.
— Это ужасно… нервирует, — сознался Берти во время обеденного перерыва.
На улице заметно похолодало за отсутствием солнца, но Ульрих, естественно, именно теперь настоял на обеде на свежем воздухе. Они сидели под дубом втроем, положив сверху пледа Ханны плед Ульриха, и ели блинчики, которые Берти упаковала с собой мама.
— Не придумывай. Ты хорошо справляешься, картофелина. Не давай им спуску, будь уверен в себе… И вообще, ты должен благодарить меня за то, что я твой персональный гуру в мир нормальной гейской жизни, — пробубнил Ульрих с набитым ртом. Он облизал пальцы и довольно застонал. — Твоя мама просто чудовищно вкусно готовит!
— Поддерживаю, — высказалась Ханна, запихивая в рот сразу два блинчика. Она запрокинула голову и залила прямо в рот ягодный сироп из пузырька.
Берти посмотрел на обоих с усмешкой.
Ханна и Ульрих ели так, будто голодали неделями. Не стеснялись мычать от удовольствия, облизывать пальцы и передавать жирными руками друг другу пузырек с сиропом.
— Прифоединяйфя, Фварц, — Ульрих подтолкнул к нему лоток с блинами.
— Спасибо, я лучше посмотрю на вас, — смешливо хмыкнул Берти, склонившись над учебником по праву. Длинные мягкие пряди упали на лицо и приятно защекотали скулы. Берти даже отстраненно подумал, что мог бы стянуть их в небольшой хвост на затылке. — Кстати, скоро очередной тест.
— Отлично, — сказал Ульрих, сделав невозможное усилие, чтобы проглотить огромный кусок блина. Облизал губы, на которых Берти опять некстати завистливо завис. И дала же природа кому-то такие совершенные черты лица. — Подготовишь меня?