"Это случилось под конец войны, как мне рассказывали. К тому времени, Ромонов был капитаном. Прямой как стрела, неподкупный и честный - гордость сыскного отдела местной полиции. Кому же еще, как не ему, могли поручить дело о бесследном исчезновении нескольких девушек. Пропали, то ли трое, то ли четверо крестьянок, из соседних деревень, пара проституток, да несколько женщин из рабочего квартала. В городе и его окрестностях уже начали появляться слухи о страшном звере... Впрочем, трупов никто не находил...
О ходе расследования мало что известно. После его завершения, все материалы были изъяты, а сам Ромонов ничего никогда не рассказывал об этом. Мне известно еще меньше.
Местный епископ, в свое время проявивший изрядную прозорливость, не поддержавший высших церковников и открыто признавший власть Золотого Принца и Регента от Синдиката, а так же личный друг тогдашнего мэра, оказался кровавым убийцей, замучившем в своем особняке не один десяток женщин. Говорили, что сам Ромонов, шокированный открывшейся правдой, сообщил жителям об этом. Той же ночью толпа ворвалась к епископу, перебив охрану особняка. Священника сожгли вместе с домом. Так же, говорят, что Ромонов присутствовал при этом и, будучи, в том месте и в то время, самым старшим по званию, приказал полицейским не препятствовать погрому. Дальше было разбирательство, наказание невиновных, награждение непричастных, смена городского руководства, обвиненного в пособничестве епископу... Громкое было дело. Как только все улеглось и начало забываться, Ромонова тихо разжаловали в сержанты... и забыли о его существовании."
Занятый своими не веселыми мыслями, я бреду по улице. Мимо, грохоча колесами по брусчатке и скрипя поршнями, проезжает паровой тягач. Обдав меня паром и изрядным количеством грязи, машина скрывается под железнодорожным мостом. Устало глянув ей в след, я сворачиваю в неосвещенный переулок. Тьма почти полностью поглотила город, но где-то впереди поблескивают огни вокзала. Не успеваю я пройти и пары шагов, как из тени выступает огромная фигура.
- Эй, брось, что есть, а то уронишь, - хриплый басовитый голос наполнен угрозой.
Я поднимаю взгляд и ухмыляюсь краем рта, узнав нежданного собеседника.
- Троль. Ты опять за старое? - четырехрукий бугай, возвышающийся надо мной на две-три головы, тут же ссутуливается.
- Господин Гробовски, - виновато бубнит вторичный, - Я это... Ну... Так получилось...
- Значит так, - я складываю руки на груди и опираюсь плечом о ближайшую стену, - Кривой должен был от тебя отстать. Разве нет? Ты решил ради удовольствия грабить?
- Господин Гробовски, - едва не воет Троль, - Ну, так, а чего мне делать-то? В армии я не нужон... Чего я еще умею-то? А за ту конуру, в которой приходится жить, знаете, сколько платить надо? А за харчи?
- Не ты один такой, - напоминаю я ему, - Двигай, составишь мне компанию. Ты, кстати, к Виелу ходил? Он обещал помочь.
- Ходил, - вторичный послушно плетется, вслед за мной, - Мастер Виел сказал, что как только появится место, он меня возьмет... Токма, когда это еще будет? А деньги нужны сейчас...
- Понимаю, - бурчу я в ответ. В самом деле, закон пятилетней давности «О полной свободе вторичных» сильно ударил по ним, хотя должен был оказаться благом.