Ханна пыталась разыскать его семью, семью Томаша, как она называла его на польский манер - узнала она совсем не много: и глава семьи, и сыновья погибли на фронтах, а материнское сердце не выдержало такого удара, и женщина скончалась от сердечного приступа - всё, что могла она для них сделать, так это - отдать последнюю дань памяти, возложив цветы на её могилу.
Такая страшная ирония - война била в обе стороны, безжалостным серпом калеча и немецкие семьи.
Точно, какая-то неведомая сила заставила остановиться, когда они проходили улочками старого города мимо Воинского кладбища Повонзки...
Большинство источников дают различную информацию, и достоверной даты его основания не существует. Тем не менее, в столице, да и во всей Польше, трудно найти кладбище, где покоится такое количество великих людей.
Непосредственно к кладбищу общественный транспорт не подходит, поэтому сюда удобнее приехать с экскурсией. Но и пешая прогулка будет хорошим выбором,вокруг - старые кварталы города, которые тоже интересны туристу - особенно таким любознательным туристам, как наши.
Польскую нацию из других европейских выделяет одна черта: поляки много внимания уделяют смерти, страданиям и памяти о них, и это лишний раз подчёркивает даже то, что музыка Шопена является широко используемой в погребальных процедурах.
Польские кладбища - быть может, самые красивые в Европе.
Дополнительным стимулом к посещению может стать список выдающихся личностей польской истории, нашедших свой последний приют на Повонзках., а вокруг него можно даже увидеть на тротуарах непонятную, на первый взгляд, разметку, предназначенную для построения воинских караулов.
Именно здесь же расположена и могила Владислава Шпильмана - композитора и одного из лучших пианистов Польши тридцатых годов прошлого века, история о жизни которого весьма достоверно представлена в трижды оскароносном фильме “Пианист” с Эдрианом Броуди в роли Владека.
Хотя в Варшаве очень интенсивное движение, но обильная растительность и каменные заборы скрадывают шум, и при прогулке по аллеям кладбища Повонзки создаётся впечатление уединённости.
- Ханна... Ханна... - среди шелеста листвы еле различимым был этот зов...
Ева остановилась, дернув за руку Питера, и замерла на месте, обернувшись - у братской могилы позади них стоял молодой мужчина, светловолосый, сероглазый, в разодранной и перепачканной старой военной форме, с багрово-синюшными кровоподтеками на избитом лице.
- Кто ... вы? - девушка смотрела, и не могла понять, почему он ей кажется знакомым. Откуда она может его знать?
- Ты пришла за мной, Ханна... - упрямо повторял он, - Забери меня с собой, прошу...
- Простите, вы, наверно, ошиблись, - девушка напрягла зрение, пытаясь отгадать это неуловимое ощущение чего-то знакомого, - Меня зовут Ева. Ханной звали мою прабабушку... Она умерла много лет назад. Вы знали её? Кто вы?
- Умерла... Так, ты - не она... Но, ты так похожа на неё... - он подошел ближе, рассматривая её, протянул руку, пытаясь дотронуться до неё, потом убрал руку и отступил, посмотрев взглядом, полным боли, - Значит, она не придет ко мне... Как жаль... Томаш столько лет ждал здесь в надежде на то, что она вернется... Но, она не придет... Значит, если, ты её правнучка, то, у неё были дети?
- Быть того не может! - только теперь Евангелина догадалась, кто стоит перед ней, - Томаш... Конечно! - и снова перед глазами живо предстали, описанные в дневнике Ханны события, и от этого бросило в жар, голова пошла кругом, и ноги чуть не подкосились, - Так вот какой твой Томаш... Вот кого я благодарить должна - за тебя, за дедушку.,. за отца, за себя, и за всех тех, кто смог спастись вместе с тобой. Да,Ханна?
- Что ты такое говоришь?- он смотрел на неё, не понимая, в чем же здесь подвох, - Меня благодаришь?
- Полтора года назад умер мой дедушка Анжей - ваш сын, - произнесла она дрожащим голосом.
- Что? Мой... кто? - он посмотрел сначала на свои руки: синяки стали исчезать с его тела и лица, и обноски, что были на нем, сменились белым одеянием, - Что это? Что со мной происходит?!
- Томаш! Томаш... - и был это голос Ханны, стояла она, такая же рыжеволосая и зеленоглазая, как и Ева, в таком же белом облачении, за одну руку она держала маленького мальчика, вторую протянула ему, - Mоj drogi! Kochanek! ( Мой дорогой! Любимый! Пол.) Иди к нам, мы с Андрусем очень скучали за тобой. Томаш, теперь ты свободен! - он несмело протянул в ответ ей свою ладонь.
- Ханна! Ты ли это? - девушка протерла глаза трясущимися руками, - Ой, а дедушка, дедушка-то! Господи, да он же ребенок - никогда не могла себе представить дедушку - мальчиком, в детстве мне казалось, что он таким и родился - седым, с бородой, с морщинами в уголках глаз и рта, иногда без злости ворчащим на нас с родителями, - Ева обняла себя руками, растирая плечи и улыбнулась сквозь слезы, - Прощайте, Томаш! Не бойтесь - идите с ними.
- Прощай, моя Ева, будь счастлива, моя дорогая, - Ханна послала воздушный поцелуй, и пространство изменилось вдруг, и шагнули они, держась за руки, на бескрайние зеленые поля, залитые солнечным светом, где не будет больше ни горя, ни слез, ни ужасов войны, где они навсегда будут вместе...
- Теперь он идет в лучший мир, да обретет его душа желанный покой, - Ева раскинула руки, и над кладбищем стали собираться серые тучи,- Плачьте же, плачьте, Небеса Польские! Скорбите вместе со мной! Скорбите обо всех, упокоившихся на этом кладбище! - и капли дождя стекали по лицу, смешиваясь со слезами, а в темных небесах сверкнула молния, - Господь - Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться: он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни...- остальные молча стояли, всё ещё не придя в себя от того, чему свидетелями они стали, и белые розы на могильной плите стали алыми, впитав кровь, пролитую на этой земле, и слышны стали в воздухе звуки полонеза Михала Огинского - польского композитора - любителя, дипломата и политического деятеля Речи Посполитой, автора знаменитого полонеза "Прощание с Родиной", более известного как “Полонез Огинского”- в том смысле, что он его написал - в год последнего раздела Польши между Россией, Австрией и Пруссией, после которого Польша на двести с лишним лет исчезла с карты мира, останки которого находятся в костеле Санта Кроче во Флоренции, в пантеоне, где покоятся Микеланджело, Макиавелли, Галилей...
Боже, храни мой край от бед, и невзгод храни.
Не дай позабыть мне, не дай,
Куда мы идем и откуда шли.