День выдался на редкость удачный: с раннего утра, перескакивая с электрички на электричку, сумел Рик распродать две полные сумки газет, и не только вернул деньги, одолженные у "мамы Оли", но и набил на обратном пути полную сумку жратвой. Покупал он с остервенением человека изголодавшегося, пока не иссяк весь его "приварок". Он так вошел в роль, что уже в самом деле считал себя сыном, вернувшимся из дальних странствий к своей престарелой матери.
- Хорошо тут у вас, - пробормотал Рик, разомлев после еды на жаркой кухне. - Грязи многовато, конечно...
- Я не прибиралась сегодня. Не успела, - смутилась мама Оля.
- Не о квартире говорю, - махнул рукой Рик, - тут полный порядок. Я о мире вашем. Мир ужасно грязный. Но что-то есть в нем такое... вкусное...
- Та надолго к нам? - спросила она, и голос ее дрогнул.
- Неизвестно. Тут не всегда спланируешь, - усмехнулся Рик. - Сядешь в трамвай, на первый взгляд самый обычный, а он возьмет и отвезет тебя назад.
- Трамвай? - переспросила Ольга Михайловна. - Тогда не езди в трамвае. Надо же как-то оборониться.
"Оборониться..."
Вот именно! Рик вспомнил о Серже и нахмурился.
- Я заметил - дверь у тебя больно хилая, - он сделал вид, что мысль эта только сейчас пришла в голову. - Замочек булавкой открыть можно. Непорядок.
Инструментами был набит огромный старинный сундук. Нашлись и металлические накладки, и шурупы и, главное, новенький солидный замок. Целых два часа Рик возился, укрепляя дверь, вбивая в коробку металлические шпильки, чтобы нельзя ее было выбить одним ударом ноги. От профессионалов это, конечно, не защита, но Сержа остановить может. "Мама Оля" с благоговением наблюдала, как Рик работает.
- Господи, руки и тебя золотые! Весь в Сереженьку, в отца пошел! приговаривала она.
"Для надежности Сержа еще пугнуть надобно. Можно сказать, что мент им интересовался. Нет, это уже было. Лучше сочинить, что у бабки племяш в охране работает или в частном сыске. Или в ГБ. ГБ все боятся до усера. Нет, ГБ - круто, лучше частный сыск, да так и скажу..." - Рик тут же решил осуществить план.
- Ну как работенка? Нормалец? После таких трудов отдохнуть не грех. Выйду-ка я прошвырнусь. - Он чмокнул "маму Олю" в мягкую дряблую щеку.
- Надолго? - Она сразу встревожилась.
- Ты что, боишься за меня?! - Он рассмеялся. - Я же взрослый.
- Конечно, конечно, но все же... - Будь ее воля, она бы его за ручку по улицам водила. Ведь ей так и не довелось никогда водить его на прогулку за руку.
У него противно защемило в груди. Он чувствовал, что безумно, безмерно перед нею виноват. Тем - что не настоящий. А так хотел бы быть настоящим.
Прости...
Рик вышел на улицу и закурил. Над городом висела теплая и влажная июньская ночь. Интересно, честнее было все бросить и уйти? Не притворяться больше и...
Он уже прошел два квартала, когда понял, что за ним кто-то идет. Первой мыслью было - Славкины подручные выследили и явились кости ломать. Рик остановился, прижавшись к корявой стене полуразвалившегося дома, и стал ждать. Человек был один и шел не торопясь. Но шел именно к нему, Рику. Никогда прежде они не встречались: иначе Рик наверняка бы запомнил это узкое лицо с резкими чертами и длинные белые волосы до плеч.
- Признайся, что струхнул, - сказал незнакомец, подойдя вплотную.
"Что ему надо?" - лихорадочно прикидывал Рик, пытаясь вглядеться в лицо незнакомца.
Но из этого ничего не вышло: лицо тут же расплылось пятном, будто Рик слишком близко поднес к глазам страницу.
- Одна маленькая услуга, - незнакомец явно забавлялся растерянностью мальчишки. - Ты должен провести меня в своем трамвае.
- В каком трамвае? - переспросил Рик, посчитав, что ослышался.
- В том, что мчится над городом по монорельсу.
Рик едва не подавился сигаретой. Черт знает что! Придумал он картинку, сказку, нелепицу, и вдруг является чокнутый и хочет на его трамвайчике прокатиться. Да пожалуйте, сколько угодно. Только Рик и сам не знает - как. Но самым смешным было то, что Рик не мог сказать, что просто ВЫДУМАЛ свой трамвай. Не мог, и все. Язык намертво прилип к гортани.
- Так мы договорились?
- Нет! - Рик отчаянно замотал головой. - ТРАМВАЙ - МОЙ! И никого я возить в нем не собираюсь!
"Ну все, влип парень!" - мелькнуло в голове.
- Зря, - прошептал незнакомец, - очень, очень зря. - И от этого шепота пробежал по спине Рика противный холодок. - Пожалеть об этом придется тебе очень скоро. Так пожалеть, что...
Не договорив, незнакомец исчез. Не убежал, не свернул за угол, а растворился в светлых сумерках. Рик отшвырнул сигарету и помчался назад. Идти к Сержу ему расхотелось.
- Глюки, самые настоящие глюки, - бормотал он, давясь влажным теплым воздухом. - Выспаться надо, валерьянки выпить. Это все наследственность чертова!
Припомнил рассказы матери, что дед в сорок пять свалился в белой горячке и едва не откусил жене своей нос, когда та явилась в больницу его навестить. А папаша? Трезв он или пьян, речь его одинаково похожа на бред. Клавдюнька с Орестиком по-пьяни зачатые, совсем чокнутые. Только им ничего не видится, кроме жратвы. Вот и Рикова очередь пришла от глюков отбиваться.
Рик уже взбежал по ступеням, дверь открыл... И замер, весь облившись холодным потом...
Вдруг незнакомец - не глюк? Вдруг - трамвай настоящий?!
Но как этот тип тогда узнал про трамвай?!
Глава 7
Следующее утро Рик начал с обследования старинного дубового буфета, который занимал половину его комнаты. Эти два слова звучали, как наисладчайшая музыка в мире. ЕГО КОМНАТА!
Бабушкин буфет. Собственность еще Эммы Ивановны. Вещь отличная: дубовый, с резьбой, с бронзовыми ручками. Если его ошкурить да лачком покрыть, цены ему не будет. Но внутри напихано жуткое барахло: старые бумаги и такие же старые тряпки. Здесь жили люди, дорожащие прошлым. Оно таилось по углам, источая запах бумаги, кожи, духов, оно манило пачками старых-престарых фотографий, тетрадями с пожелтевшими страницами. Смущаясь, будто воруя, открыл Рик семейный альбом. На сером, плотном, как фанера, картоне, наклеены фотографии офицера Первой мировой. Лицо тонкое - такие теперь почти не встречаются, как говорилось - в ниточку, нос прямой, тонкие ноздри кажутся прозрачными. Полоска усов над надменным ртом. Вот только глаза неподходящие для офицера: взгляд рассеянный, будто думает этот человек не о сражениях, а о загадках мирозданья, параллельным мирах и роковых ошибках. Фотографии странные. Почти все обрезанные чуть ниже шеи или по углам, там, чтобы не осталось погон. Попадались кусочки больших фото, но от стоящих рядом с офицером осталась либо рука, либо лоскут шинели. Лица неведомый варвар срезал так же, как и погоны. За обложку альбома были вложены несколько разрозненных страниц, даже не желтых, а бурых от времени, исписанных фиолетовыми чернилами.