* * * По вечерам офицеры встречались в кают-компании. Снова звучали песни под гитару, снова тасовалась замусоленная колода, снова рассказывались байки и снова велись разговоры о будущем. Как-то раз, во второй половине дня, в кают-компании собрались семеро троица друзей из Питера, Сергей Золотарёв, бородатый спецназовец Роман, журналист Кадман и старший офицер по воспитательной работе Мстислав Губанов, только что отстоявший вахту на боевом информационном посту и заглянувший на огонёк. Громов в задумчивости перебирал струны, Губанов и Роман Прохоров разложили шахматную доску, Золотарёв размышлял, какую бы историю ему сегодня выдать на потребу публике, остальные - маялись от безделья. - Кстати, а что у нас с выборами? - спросил Стуколин старшего офицера по воспитательной работе. - Когда и как? - Двадцать шестого, как и положено, - отозвался Губанов; он играл белыми, а потому сделал первый ход: е2-е4. - А счётная комиссия? А бюллетени? - Всё путём. Председателем комиссии будет Долгопрудный. Старший помощник Ткач и ваш Барнавели - типа заместители. Бюллетени отпечатаем на принтере, а результаты уйдут через спутник по шифрованной связи. - Нарушение на нарушении и нарушением погоняет, - проворчал Кадман; он вчера вечером перебрал со спиртным и теперь отпаивался минералкой. - Экий ты, брат Антон, зануда, - сказал Роман, он сделал ответный ход: с7-с5. - Главное в выборах что? - А что главное в выборах? - встрепенулся Кадман. - В выборах главное - ощущение собственной значимости, - нравоучительно заявил Роман. - Ты, такой маленький и серый, выбираешь такого большого и разноцветного! - Это ещё что за намёки? - возмутился Губанов, двигая пешку на d3. - Кого это ты называешь маленьким и серым? - Себя, разумеется, - с улыбкой сказал Роман, отвечая ходом на d5. - А я съем, - объявил Губанов и действительно съел пешку пешкой. - Приятного аппетита, - Роман двинул на d5 ферзя, и две пешки, чёрная и белая, отправились в коробку. - Ты смотри, какой простор для оперативного манёвра образовался! Губанов, схватившись за голову, задумался. - Вот я и говорю, - продолжал Кадман, - нет в нашем народе осознания важности процесса, называемого выборами. Все почему-то думают, что в их жизни ничего после выборов не изменится, а потому голосуют, прислушиваясь к голосу собственных комплексов, а не разума. Вот будут голосовать двадцать шестого за этого полковника, и ведь не за человека будут голосовать и даже не за политического деятеля, а за символ утраченного величия. - А что вас не устраивает? - зашевелился Стуколин. - Конкретно. - Меня конкретно не устраивает, что мы всегда идём на выборы, думая при этом о чём угодно - о "великом" прошлом, о "мерзком" настоящем - но никогда о будущем, за которое на самом деле голосуем. - Силён, писатель, - Роман рассмеялся. - Уважаю! - А что мы можем знать о будущем? - начал потихоньку закипать импульсивный Стуколин. - Когда ГКЧП сажали и Белый дом расстреливали, тоже ведь думали, что при Ельцине будет лучше, чем при них, а в результате что получилось? Армия развалена, на окраинах - война за войной, безработица растёт, смертность растёт, рождаемость падает. Если так дальше пойдёт, скоро русских вообще не останется. - Вот именно! - Кадман воздел указательный палец. - Чтобы сделать выбор, необходимо прежде всего сесть и подумать, какое будущее ты хотел бы видеть для себя и для своих детей. Вот вы, Алексей, каким вы хотели бы видеть будущее нашей страны? - Нормальным, - отозвался Стуколин. - Чтобы без кризисов, и зарплату вовремя платили. Чтобы всех этих уродов пересажали по нарам, а людям дали спокойно работать и зарабатывать. - Видите? У вас уже имеется некая позитивная программа. Остаётся только ознакомиться с программами кандидатов в президенты и проголосовать за ту, которая наиболее соответствует... - А толку? - вмешался в беседу Лукашевич. - Они все одно и то же обещают, и все обманут. Сегодня скажут одно, завтра сделают другое. - Ну и не нужно голосовать за тех, кто обманывает. - Вот мы и голосуем за полковника, - сказал Стуколин, - потому что он до сих пор не обманывал. - Так он ничего и не обещал! - А вообще мысль интересная, - заметил Громов, и все посмотрели на него. О будущем. Мы действительно об этом мало думаем и говорим, но я уверен, что у каждого есть своё видение будущего. Причём, вполне определённое мир, в котором ему хотелось бы жить. Есть, наверное, и мрачные миры, хотя те, кто мечтает об этих мирах, вряд ли считают их мрачными. - Не знаю, - сказал Лукашевич, - может быть, это я один такой тупой, но, честно говоря, я себе никакого мира будущего не представляю. - Но ведь вам наверняка чего-нибудь хочется? - попробовал направить его Кадман. - Чего-то вам не хватает? Лукашевич пожал плечами: - Всего мне хватает. Любимая жена, приличный заработок... - "Что ещё нужно, чтобы встретить старость?" - процитировал, хохотнув, Роман. - Тогда объясните мне, - попросил Антон вкрадчиво, - почему вы оставили любимую жену, забыли про свой приличный заработок и оказались здесь? Чего вы ищете в этой сомнительной экспедиции? - Уж сразу и "сомнительная", - буркнул Губанов, но на него никто не обратил внимания. - Не знаю, - Лукашевич задумчиво улыбнулся. - Наверное, я просто хочу, чтобы нас уважали. - Кого это "нас"? - Нас! Русских. И чтобы уважали мою страну. - Ага, - кивнул Антон. - Мне всё ясно. Типичные имперские амбиции. - Эй, писатель, - решил вставить своё грозное словечко Золотарёв. - Ты говори, да не заговаривайся. Кадман не испугался. - Ну как вы понять не можете?! - воскликнул он. - Никто нас уважать не будет до тех пор, пока мы сами себя уважать не научимся. И никакие секретные экспедиции, никакие вооружённые силы, никакие ядерные и прочие дубинки этого положения не изменят! - А мы, значит, себя не уважаем? - Если голосуем не головой, а другими частями тела, то да - не уважаем. - Слушай, Кадман, а ты вообще русский? - осведомился Золотарёв с подозрением. - Фамилия у тебя какая-то странная. - Нормальная у меня фамилия, - Антон поправил очки. - И намёки ваши в данном контексте совершенно неуместны. Хотя и многое объясняют. - Что, например? - Что вы из тех людей, кому нужна империя ради империи, а не ради людей, которые её населяют. - Много ты понимаешь, сопляк! - Ты тоже за языком последи, - урезонил капитана Роман. - А то не посмотрю, что ты весь из себя боевой пилот. - Ладно вам, - Золотарёв, кажется, и сам понял, что погорячился. Писатель сам хорош. Не понимает, блин, простых вещей. - Я не блин, - тут же сказал Антон. - я Кадман. Все заулыбались. Накал дискуссии сразу снизился, и Золотарёв смог продолжить: - Вот ты говоришь: империя для людей. А я говорю: не может быть империи для людей. Если при строительстве империи ориентироваться на волю отдельных человеков, получится не империя, а цыганский табор - вроде того, что сейчас всякие там "реформаторы" построили у нас. Я вообще не понимаю, что это такое - демократия? Все равны? Почему меня уравнивают с каким-то бомжом подзаборным? Или с дебилом-переростком, у которого все мозги давно отшиблены в пьяных драках? Им, понятно, империя не нужна, но почему они имеют точно такое же право решать этот вопрос, как и я? - Потому что это основное правило игры, - смиренно объяснил Кадман. - Да не хочу я играть ни в какие игры! - заявил Золотарёв. - Не мальчик я уже, да и какие игры тут могут быть, когда речь идёт о нашем с вами будущем? - Кстати, возвращаясь к тому, с чего мы собственно начали, - сказал Громов, - каким ты, Сергей, видишь наше будущее? Точнее, каким ты хотел бы его видеть? - Уж, конечно, без этой вашей хвалёной демократии. Каким я вижу будущее? он на несколько секунд задумался. - В первую очередь я отменил бы эту идиотскую избирательную систему. Равенства захотели? Чтоб, значит, каждый дебил и алкоголик мог в президенты выбираться? Не будет вам равенства. Ввёл бы шкалу. То, что ты родился, вырос и закончил среднюю школу, ещё ничего о тебе не говорит. О твоих родителях говорит, но не о тебе! Потом сдаёшь экзамены в институт или идёшь в армию. Ага, выбрал себе путь и доказал, что справляешься - получи своё избирательное право величиной в один голос. Закончил институт и пошёл в аспирантуру, отслужил два года срочной и пошёл в военное училище - получи ещё голос. Защитил диссертацию, дослужился до лейтенанта - ещё один голос. Сделал открытие, повоевал в "горячей точке" - ещё голос. И так далее. А в политику можешь идти, только набрав определённое количество голосов. Сотня есть - имеешь право выдвигаться в депутаты Государственной Думы, ещё больше - в президенты. - Но при такой системе голоса будут элементарно продаваться и покупаться, - намекнул Кадман. - А вот и нет! - торжествующе объявил Золотарёв. - Во-первых, голоса нельзя будет продавать или покупать. Во-вторых, периодически будет проводиться переаттестация, невзирая на чины и заслуги. Если окажется, что человек не соответствует своей должности, значит, нужно провести расследование, кто ему голосов прибавил и на эту должность поднял. Если факт коррупции удастся доказать - смертная казнь и для взяточника, и для взяткодателя. И потом, не забывайте, что все ключевые должности остаются выборными, и победить вы сможете только в том случае, если привлечёте на свою сторону как можно больше грамотных и опытных людей, а не бомжей, голоса которых можно сегодня за рубль купить. - Ну а как быть с остальными? - поинтересовался Роман. - Не все, наверное, смогут в институт или в армию пойти. Кто-то ведь должен и у станка стоять, и улицы подметать, и канализацию чистить... - Я же говорю, равенства не будет. Но по большому-то счёту, этим людям, что улицы метут, да дерьмо разгребают, избирательное право и не нужно. Они всё равно им не пользуются. Во время выборов посмотри: кто-то на дачу умотал - в грядке ковыряться, кто-то с утра за пивом сбегал и до вечера похмеляется, кто-то вообще забил болт, будто его это не касается - зачем им голоса? Зачем нам их голоса? На самом-то деле им не избирательное право нужно, а чтобы зарплату вовремя платили, да в магазинах жратвы и шмотья было вволю по доступным ценам. - Технократия какая-то получается, - подытожил Роман. - Ничего подобного! - немедленно встрял Кадман. - Технократия - это власть специалистов, а то, что нам нарисовал товарищ капитан, - это кастовая система. В этом его "будущем" человек, однажды оступившись или не добрав баллов на аттестации, попадает в парии и уже никакими силами из клоаки не выберется. Система эта на самом деле душит любую инициативу, любое новшество. Возьмём, к примеру, Королёва. Сергея Павловича. Знаете ли вы, сколько у него ракет на стартовом столе взорвалось, прежде чем первый спутник в космос отправился? А по предлагаемой нам системе его после первого взрыва в дворники услали бы, и не было бы никакого спутника! - Вот за что я вас, демократов, особенно ненавижу, - Золотарёв снова начал злиться, - так это за то, что вы слова сказать не можете, не передёрнув. Лживость ваша и критиканство - вот уже где! - он чиркнул себя большим пальцем по горлу. - Задело? - Кадман выглядел удовлетворённым. - Правильно, должно задевать... - Ты просто подумать не хочешь! - огрызнулся Золотарёв. - Зашорен, блин, как коммуняка! Королёв бы при такой системе в "шарашке" бы не сидел, а был бы он лауреатом и депутатом. Потому что любой грамотный и опытный специалист знает: без сбоев не бывает эксперимента, а особенно - в передовых областях. - А зависть? - вопросил Антон. - А амбиции? Вы что же, думаете, ваша система их отменит? - Хватит! - остановил разгорающуюся перепалку Громов. - Вы хотели услышать историю? Хорошо, я расскажу вам историю. - Говорите помедленнее, пожалуйста, - Кадман ухватился за блокнот. - Я записываю!..