— Пошли в избу, — пригласил Тимофей и по привычке отряхнул верхонки одна о другую.
Сколько Василий знал Тимофея, всегда на его руках были брезентовые рукавицы-верхонки, и думалось, что они давно уже приросли к живой ткани рук и что под брезентовой кожей руки двупалы, как верхонки. Есть только большой палец и ладонь, которые могут сжиматься и разжиматься наподобие рачьей клешни, поднимать что-нибудь тяжелое и громоздкое, которое не всем под силу. И вообще казалось, что Тимофей самой природой создан для тяжелой, грубой работы, и к ней он всегда готов. Благо, и верхонки на руках.
Вошли в чистую горницу. Василий снял у порога сапоги, чтобы не натоптать, и, пройдя к столу, выставил уже надоевшую бутылку.
— А ведь мне нельзя, Василий, — сказал Тимофей в некотором замешательстве. — Пожарников надо встренуть.
— Ну нельзя, так и не надо, — не очень расстроился гость. — Тогда просто посидим. Поговорить надо.
— Зачем просто? Чаю подогрею.
Тимофей подал чай, принес банку магазинного варенья, хлеба.
— Ну как тут жизнь? — поинтересовался Василий, задумчиво отхлебывая чай и собираясь с мыслями.
— Идет вроде…
— Вертолеты, значит, летают?
— Летают, куда им деваться.
Василий вздохнул, повертел в пальцах стакан и отодвинул.
— Ты, Тимофей, только не смейся. Может, оно смешно, а ты не смейся. Тут дело вот какое… Вертолет мне охота сделать…
Тимофей отпил глоток, тоже отодвинул стакан, стал смотреть на гостя. Шутит, не шутит? Спросил:
— Это как?
— Так… Сделать вертолет. Маленький, конечно, на одного. Полететь над полем, над лесом. — Василий поднял ладонь и повел ее над головой, показывая, как бы он полетел.
Тимофей посмотрел на ладонь Василия, изрек уверенно:
— Не полетит.
— Почему? — Василий опустил руку на стол. — Думаешь, не смогу? У меня хоть грамотешки не шибко много, а глаз цепкий. Вот, скажем, надо раму сделать. Я на нее поглядел… — Василий повернулся к окну и стал изучать раму. — Я на нее поглядел, и уже все размеры у меня вот где, — стукнул указательным пальцем по лбу. — Хочешь, я тебе размеры сейчас на бумажке напишу, а потом смеряем рулеткой и проверим?
— Так это рама, — усмехнулся Тимофей безгубым ртом.
— Возьмем вертолет, — загорячился Василий. — Мне бы только вокруг него походить, заглянуть в кабину, и хорош. Сделаю. Я уж кое-какие журнальчики нашел, там про вертолеты все сказано. Мне на живой теперь надо поглядеть.
— Все равно не полетит, — упрямо качал головой Тимофей. — Не фабричный будет, потому и не полетит. Это, парень, вертолет… Не что-нибудь. Это тебе не раму изладить. Не управиться тебе.
— Управлюсь, — сказал Василий твердо и повторил: — Управлюсь.
— А потом я слышал, будто нельзя самодельные-то, — продолжал Тимофей, еле заметно улыбаясь. — Ты вот улетишь на ем в Америку, поминай тебя как звали.
— Я? В Америку? — изумился Василий. — Чего я там забыл?
— Кто тебя знает. Сведения передашь.
— Какие сведения?
— Какие бывают сведения…
— Ты зря так про меня, Тимофей, — загорюнился Василий. — У меня тут жена, пацан… В Америку… Сто лет она мне не нужна, твоя Америка.
Тимофей уже открыто улыбался щербатым ртом.
— Да это я так… Шучу… — И, видя, что гость обиделся, спросил сочувственно: — И давно это у тебя?
— Да нет. Недавно, — суховато отозвался Василий.
— Может, с детства метил в летчики?
— Да нет. Не метил. В армии насмотрелся разных самолетов-вертолетов — и ничего. А тут вдруг накатилось — спасу нет.
— Ты вот что, — наставительно сказал Тимофей, — купи билет да слетай в райцентр и назад. Чтобы зуд-то прошел.
— Я пассажиром не хочу.
— Вот беда, — опечалился Тимофей и, помолчав, спросил: — Ты в столяры-то как пошел? Поди, отец заставил?
— Не заставлял он. Когда хворал сильно, подозвал меня. Тебе, говорит, дедов инструмент оставляю. Деда кормил, меня кормил и тебя прокормит. Вот и начал я столярничать. Не пропадать же инструменту, да и матери помогать надо было.
— Отец худому не научит, — подхватил Тимофей. — Столяром без куска хлеба сроду не останешься. У тебя сколь в мастерской выходит?
— По-разному…
— Ну а в среднем?
— Где-то за двести.
— Во! — поднял Тимофей негнущийся палец. — Да еще калымишь. Разные там рамы, табуретки. Калым-то с сотнешку дает?
— Дает.
— Вот он, дедов-то инструмент. Пацану его передашь, глядишь, и эта, как ее… династия будет. За это нынче хвалят.