— Разберем забор, — предложил Василий.
Тимофей молча принес гвоздодер. Забор разобрали, доски оттащили в стороны. Снова покатили вертолет.
— Постой, — вспомнил Василий. — Ты бензину обещал авиационного.
Тимофей снова помялся, принес канистру, предупредил:
— В случае чего, не говори, что у меня взял. У охотников, мол, им дают для пушнины — обезжиривать.
Наконец машину выкатили на облюбованное Василием место. Перевели дух.
— Ну где Мишка-то? — переживал Василий. — Ведь договорились. Я ему полста рублей дал за работу.
— Вот это зря, — покачал головой Тимофей, — надо было потом, когда все сделает, тогда и дать.
— Он иначе не соглашался.
— Ну вот. Жди теперь его… У него вчера в доме скандал был. Кажись, Рыбка к ним приходила. Поди, рассказала его бабе, та и взяла в оборот. У него баба — гром.
Василий сплюнул с досады, и, отойдя от машины, разглядывал ее со стороны чужими, оценивающими глазами.
Дымное солнце, краешком высунувшееся из-за темной стены леса, осветило зеленый бок вертолета, оттенило, как ребра, переборки из-под крашеной материи. Засияло оргстекло кабины, по лакированным сосновым лопастям скользнули быстрые блики. Вспыхнула красная звездочка на фюзеляже.
— Пошто звезду-то нарисовал? — спросил Тимофей. — Звезды только на военных бывают, а у тебя — личный. Не положено.
— А пусть светит, — смущенно улыбнулся Василий. — Со звездочкой как-то веселее.
— Ты че же, полетишь? — спросил Тимофей, заметив, как напружинился Василий, как построжел лицом. — А болты?
— Может, старые выдержат. Назад мне пути нету, Тимофей.
Василий еще раз оглядел свою машину всю сразу, надеясь увидеть в ней ту силу, которая оторвет от земли, прерывисто вздохнул и, решившись, полез в кабину.
Умостился на фанерном сиденье, закрыл дверцу приспособленным для этого оконным шпингалетом. Махнул рукой Тимофею: давай!
Тимофей поднял заводилку — палку с ременной петлей на конце, зацепил ею за лопасть, нерешительно глядел на столяра.
— Дергай! — кричал Василий.
— В какую сторону? — не понимал Тимофей.
— По часовой стрелке!
Тимофей медлил, соображая, видно, как идет стрелка на часах.
— По солнышку! По солнышку! — крикнул еще Василий.
— Так бы и сказал, — проворчал Тимофей, рванул петлей лопасть с такой силой, что Василий заопасался, как бы она не оторвалась.
Мотор не срабатывал.
— Не пойдет без Мишки, — сказал Тимофей.
— Пойдет, никуда не денется. Ты дергай, Тимофей, дергай!
Мотор стрельнул раз, другой и вдруг гулко затрещал. Тимофей, пригнувшись, тут же отскочил в сторону, а у Василия враз перехватило горло. Потной ладонью он ухватился за ручку газа, сбрасывая обороты. Руки дрожали и были как чужие, может, от волнения, а может, и от тряски. Тряска на самом деле была сумасшедшая. Дрожало все: и фанерное сиденье, на котором умостился Василий, и тонкие, обтянутые материей стенки, и стекла кабины.
Василию удалось отрегулировать мотор на малых оборотах, и теперь он привыкал к новому своему состоянию. Он глянул в окно, увидел, как мельтешит винт над головой, и от винта стелется на земле сухая трава. Желтое облачко пыли висело в воздухе, и от этого стекла кабины казались мутноватыми.
— Ну… — сказал Василий сухими губами и перевел дух.
Раньше, еще когда только думал строить вертолет, ему казалось, что полетит он легко и просто, что машина будет послушна его желаниям, повернет туда, куда он захочет. Но вот машина обрела реальную плоть, и Василий понял: дело обстоит сложнее, чем думал. За спиной — громоздкий мотор, который может не только поднять над землей, но и ударить о землю. И Василий загодя тренировался: садился в кабину, водил ручками туда-сюда, привыкал. Но тогда машина была тиха и послушна. Сейчас она была жива, перед ним все дрожало и гудело, и Василию вдруг подумалось, что Тимофея он видит, возможно, в последний раз. Но он отогнал от себя эти мысли.
Будто чужой рукой потянул на себя Василий ручку газа, замирая от нарастающего гула мотора и воя ветра, пугаясь жуткой тряски, от которой, казалось, вот-вот рассыплется легкая машина.
Грохот все нарастал, нарастал, и вдруг Василий почувствовал, как вертолет легонько качнуло с боку на бок. Он крепче вцепился в ручки, инстинктивно глянул в окно и снова увидел Тимофея. Но увидел не так, как раньше. Тимофей будто стал ниже ростом. Василий видел его запрокинутое вверх, скалящееся в улыбке лицо.