Каждый охотник знает, что маралов в тайге с каждым годом становится все меньше и меньше. Прошлой осенью, после учета зверя по первому снегу, Алексей выступал на предсезонном собрании охотников и привел свои выкладки с поправкой на нынешнее время. И что же? Спорить с ним никто не стал, все согласно кивали головами, даже главный лесничий. Да, так, мол, оно и есть. Но дальше разговоров на волчью тему дело не пошло. Ведь для того, чтобы всерьез заняться хищниками, надо сбить бригаду охотников, снабдить ее карабинами, патронами, транспортом и хорошо оплачивать результаты труда волчатников. А где издыхающий леспромхоз возьмет деньги, если он давно уж рабочим не выдает зарплату и только многодетным семьям выделяет копейки на хлеб? На соболей-то нынче спрос небольшой, что уж говорить о волке? Кому нужна его шкура?
Кто-то из мужиков горько пошутил: «Вот когда у новых русских волчьи дохи войдут в моду, тогда и спрос появится». Ему резонно заметили, что купцы в волчьих дохах в санных экипажах разъезжали, а новые русские — сплошь в «мерседесах» катаются. В легковую иномарку в волчьей дохе не влезешь, да в такой шикарной машине зимой и без шубы тепло. В общем, посмеялись, облегчили душу шуткой и разошлись. А волчьи стаи живут вольготно, и даже днем бегают по лесовозным дорогам вразброд, словно собаки. Шоферы, вывозящие хлысты с лесосек, их частенько видят. Рассказывают, что звери, заслышав машину, отходят к обочине и ждут, пока та проедет, а потом спокойно трусят себе дальше. Чего им глубокие снега месить, коли по наезженным, гладким дорогам бежать гораздо легче. И вообще у них наступила жизнь, которой можно позавидовать. Всяким хищникам, в том числе и волкам, российская демократия дала полную волю, отняв надежду выжить у их жертвы.
Размышляя таким образом, Алексей мало-помалу двигался вниз по руслу Коозу, старательно обихаживая попадающиеся на пути ловушки. И когда основная часть ущелья осталась позади, в его рюкзаке лежали пять соболей, что для коозинского продуктивного путика не много, но и не мало — средне.
А в низовье, в туманной пелене, замаячили уже каменные ворота залома. Значит, Пыжа уже совсем близко, и надо не расслабляться, а наоборот — напрячь последние силы. Перед устьем скальные берега смыкались, оставляя только узкий проход, и последняя сотня метров была загромождена всяким хламом, нанесенным весенними и летними паводками. В хаотическом разбросе там и сям торчали кедровые и пихтовые стволы, изломанные, расщепленные, отшлифованные водой и ветрами до бумажной белизны. Древесный лом перевит выдранными с берегов кустарниками и измочаленными пластами дерна. Все это, вперемешку с валунами, прикаченными сюда дикой водой, создавало искусственную плотину. Речка Коозу, подпитанная к исходу многими ручьями, набирала силу и бунтовала, взламывала сковывающие ее льды. Толстые льдины торосились, громоздились одна на другую. Среди них зияли пустоты, под которыми шумели стремительные потоки, не застывающие даже в сильные морозы, и потому над заломом всегда стелилась туманная дымка.
По залому, через узкую щель каменных ворот, выбраться на Пыжу не было никакой возможности ни человеку, ни зверю — там сам черт ногу сломит. Здесь Алексей пробирался обычно по скалам южного берега, поднимаясь по отвесной стенке высоко над заломом, всякую секунду рискуя сорваться вниз, и уж потом выходил на лесистый склон, по которому и скатывался на Пыжу. Он и сейчас карабкался по этой стенке, осторожно ступая лыжами на острые изломы, придерживаясь свободной рукой за каменные выступы и кусты дикой акации, стараясь не смотреть вниз.
Едва живой от усталости и напряжения, выбрался-таки на заснеженный склон. Отсюда, меж стволами деревьев, проглядывала белая полоса реки. Пыжа — река мощная и красивая, крупнейший приток Оби, была в этих местах зажата крутыми, скалистыми берегами, над которыми дыбились высокие, лохматые горы.
А небо уже заметно меркло, наливаясь вечерней синью, и в тайге становилось сумрачно. Все-таки долго он провозился в Коозу, но спешить и дальше не надо. Привалившись спиной к кедру, стряхнул с плеч рюкзак и достал мешочек, который по мере уставания все тяжелел и тяжелел. Натянул на него еще один, в котором носил заварку, сахар и сухари — для маскировки. Теперь его нести надо так, чтобы при нужде можно было быстро бросить подальше от путика, за колодину или скалу. Значит, мешочек всегда должен быть под рукой. Подвязал его на быстрый узел к правой лямке рюкзака. Конечно, при ходьбе он будет сильно мешать, зато близко.