— Заладил — чип, чип… Ну, повезло тебе когда-то. Теперь всю жизнь будешь хвастаться? — Митяй цыкнул зубом. — Да только чип не гарантия.
— Не гарантия? — вскинулся Олег. — А что тогда вообще гарантия?!
Митяй не ответил. Он вышел на крыльцо мастерской, сел на старый аккумулятор и закурил, глядя в небо. Олег сел рядом на корточки.
Они сидели и курили. Небо было ясным и светлым. И сегодня в нем было много колоколов — гигантские перевернутые чаши неподвижно висели над городом, окутанные дымкой, словно пыльные. Из чешуйчатых колокольных раструбов тянулся пар, но до земли не долетал — рассеивался в атмосфере.
— Кто там говорил, Геймгольц, что ли? — задумчиво произнес Олег. — Что это не пар и не дождь, а это они так свою музыку играют. Они же колокола, хоть и небесные.
— Какие?
— Небесные.
— Кто?
— Колокола.
— Где? — нахмурился Митяй.
— Вот же.
Митяй внимательно проследил за его взглядом и лицо его помрачнело.
— Пойду-ка я домой, — сухо сказал он, затушил окурок и встал.
— Куда ты? — удивился Олег. — Полдень же.
— Пойду, — упрямо сказал Митяй. — Надо так.
Олег недоуменно смотрел, как Митяй сбрасывает спецовку и переодевается.
— И давно… — Митяй нервно глотнул. — Небесные колокола?
— В смысле? — не понял Олег. — С эпохи Инфильтрации.
— Это как давно?
Олег уставился на него в упор.
— Митяй, тебя там в моторе никто не ужалил? У тебя не подмены в памяти? Инфильтрация до нашего рождения случилась, когда вся эта дрянь на Земле возникла.
— А потом?
— Потом паника и сопротивление. Патрули и зачистки. Потом привыкли, жить-то надо.
— А колокола? Они на колокольнях?
— Вот же они, в небе висят!
— Понятно. А облака где?
— Облаков сегодня нет.
— Сегодня нет… — повторил Митяй и надел кепку. — Я тебя услышал.
Олег рассвирепел.
— Ты так говоришь, будто я тут один вижу колокола! Ты их фотографировать ездил на Эльбрус, где они огромные! Ты сочинение про них писал выпускное!
— Ты мне дверь загородил, — Митяй нервно облизнул губы. — Можно я просто выйду?
— Ладно. — Олег посторонился и протянул руку. — Давай, до завтра…
Митяй испуганно отшатнулся от протянутой руки. Он бочком протиснулся в дверь, а протиснувшись, вдруг бросился бежать. Кепка слетела с его головы, но он не оглянулся.
Ключ не поворачивался — дверь была заперта изнутри. Олег рассвирепел и начал трезвонить в звонок, уже понимая, что никто не откроет. Но за дверью послышался знакомый стук костылей, лязгнуло, и дверь приоткрылась — на цепочку. Из темноты коридора глядел тесть — лысый, с мохнатыми седыми бровями, в камуфляжном халате.
— Зоя с Тасей уехали, — сказал он и опустил глаза.
— Куда?
Кондрат Иваныч не ответил. Врать он не умел и не любил.
— Боятся они тебя, — сказал он наконец. — Что ты превращенный уже.
— Вы тоже меня боитесь, Кондрат Иваныч? Майор, боевой офицер?
— Мне-то что уже… — Он покачал головой. — За них сердце болит.
— Да вы сговорились что ли, живого человека травить на пустом месте? — вскипел Олег. — У меня что, клешни по всему телу? Слизь капает? Как я могу вам доказать, что я не тварь?! Что мне делать, справку принести?!
— Справок о том не дают, — вздохнул Кондрат Иваныч. — А что делать… Шел бы ты сам в штаб зачистки, пока еще ноги ходят и никого из близких не угробил. Так бы поступил я и любой офицер. А как иначе-то?
— Да я ни с чем не контактировал! Да у меня чип! — Олег дернул рукав и сунул запястье в дверной проём.
Чип светился. По лицу Кондрата Иваныча забегали алые всполохи.
— Что такое чип? — спросил он.
Олег опешил.
— Чип лаборатории Веймара, экспериментальный, защитный! Несовместимый с тварями! Который испытывали когда-то на добровольцах, пока правительство не запретило! Такой же, как у Геймгольца, у академика Павшина, у маршала Демидова! Я, наверно, один во всем нашем городе…
— Покойников к ночи поминаешь, — перебил Кондрат Иваныч. — Геймгольц утопился, Павшин выпал из окна, Демидов застрелился, а сам Веймар…
— Да это когда было! С эпохи Инфильтрации ни одна тварь не вселилась в чипированного! Они не могут напасть, если чип!
— Какой еще Инфильтрации?
— Хватит из меня дурака строить! — взорвался Олег. — С которой вы воевали и без ног остались! Когда левиафаны появились, колокола в небе, и твари под землей начали плодиться!
— Твари? Ты правительство имеешь в виду?
— Твари, которые гусеницы! Оборотни! Которые жалят человека, растворяют изнутри и потом носят его оболочку, роль играют! Ходят превращенные!