«На пути моих желаний помочь русскому народу меня преследовали неудачи, - вспоминал Черкезов. - Но я не отчаивался, решил, что если уж добрался до России, до самой Москвы, то буду учиться, стану человеком, как хотел мой отец. Но вместо стен училища школой мне стали улицы Москвы.
В доме, где я поселился, жил студент. Со временем мы подружились, он проникся ко мне доверием и привел на заседание марксистского кружка. Вот тут я и узнал, что существует две России. Впервые услышал о Ленине. Вместе с другими кружковцами восхищался правдивостью, убедительностью его статей, зрелостью мыслей… Труды Ленина доходили до нас нелегальным путем. Душой кружка был высокий темноволосый мужчина лет тридцати с пламенным бесстрашным взглядом по фамилии Юдин. Его мощный бас выделялся, когда мы запевали песню про Стеньку Разина. В кружке царила боевая атмосфера. Мечтали о больших делах. Не только пели песни - выступали с докладами, сообщениями, узнавали о намеченных демонстрациях и готовящихся полицейских облавах. Первым репрессии коснулись члена нашего кружка студента Виталия Слонова - его арестовали на одном из митингов.
Летом 1905 года мне пришлось переменить квартиру, и я поселился у товарища по кружку. У него познакомился с болгарином Петром Таушановым. Позже я узнал его историю.
У себя на родине в Одрине он был членом подпольной революционной организации. Вынужден был бежать от расправы в Россию еще в 1897 году. Два года Таушанов проучился в духовной семинарии в Одессе. Стал членом кружка толстовцев. Снова пришлось скрываться. Объездил много городов. Где только ни скитался… Испытал немало горя. В Казани познакомился с Яковом Свердловым и с тех пор связал свою жизнь с большевиками. В 1903 году стал членом Российской социал-демократической рабочей партии. Поселился в Саратове, где женился на русской девушке, завел семью. Часто приезжал с партийными поручениями в Москву». Там Петр Таушанов привел Черкезова к землякам - братьям Рачевым, державшим на Маросейке маленькую закусочную. Здесь по вечерам собирались студенты и работницы - члены революционного кружка. Закусочная служила явкой и пунктом распределения листовок, распространяемых среди рабочих. В кружке было решено формировать боевые группы и принять меры к обеспечению московских рабочих оружием. Предстояла открытая борьба за правое дело трудящихся.
8 декабря 1905 года началась всеобщая политическая стачка. Генерал-губернатор Дуба-сов распорядился расклеить объявления, в которых приказывал «прекратить беспорядки», в противном случае грозился принять суровые меры. Но на угрозы никто не обратил внимания.
9 декабря состоялся большой митинг в саду «Аквариум», где выступил член стачечного комитета Степанов. Прибыла полиция и разогнала народ.
В эти дни у Сотира Черкезова с Петром Таушановым было задание - поддерживать связь с бастующими, разносить воззвания. Петр продавал на улицах газету «Время».
«17 или 18 декабря (точно не помню), - вспоминал Черкезов, - я встретился с Таушановым, и мы вместе пошли на митинг к Большому театру. Здесь на площади собралась масса народу. Держали в руках транспаранты со словами «Долой самодержавие!» и другими лозунгами. Начался митинг. Выступали руководители большевиков. Ждали прибытия подкрепления - отрядов рабочих и революционных солдат. Но им преградили путь царские войска. Через час раздался залп. Это Дубасов дал сигнал разогнать митинг. Площадь окружили войска и полиция. Начался бой… У кого было оружие, прикрывали невооруженных. Падали убитые и раненые, их топтали копытами казацкие кони.
Нашу группу рабочих и студентов казаки окружили и гнали к зданию манежа. Мне посчастливилось (благодаря маленькому росту) проскочить под брюхом одной из лошадей. Я получил два удара нагайкой по спине, но ускользнул. А Петра Таушанова арестовали и отправили в саратовскую тюрьму.
Товарищи помогли мне уехать в Петербург, снабдив рекомендательными письмами в болгарское землячество. Там мне раздобыли необходимые документы, и я вернулся в Болгарию. Закалка, которую я получил во время революции 1905 года в Москве, связала меня навсегда с пролетариатом и его революционной борьбой».
Итак, в Одессе семье безземельного смоленского крестьянина Никифора Ефимова доля слегка улыбнулась… Стал, наконец, кое-как «сводить концы с концами». Гренадер принадлежал к известному на Руси типу умельцев, о которых говорят: «И швец, и жнец, и на дуде игрец», за все брался, не мог сидеть без дела. Простояв день за тисками, дома снова принимался за работу. То мастерил жене скамеечку, то чинил детскую обувь, то что-то паял или строгал. И сыновей приучал к труду сызмальства. Те, едва научившись ходить, уже умели держать в руке инструмент.