Седов, в прошлом соперник Михаила Ефимова на велогонках, тоже потянулся к авиации. До Мурмелона как-то добрался, а вот на обучение в летной школе, а тем более на приобретение аэроплана денег, увы, не было. На помощь товарищу пришел Михаил. Он взял его к себе механиком, обещая научить летать. Но Михаил приезжает в Мурмелон из Парижа урывками. Потому его механика так обрадовал приезд Ефимова-старшего: ведь тот уже сам летает, значит, и ему поможет научиться летному искусству.
На Шалонском поле молодые летчики оказались в привилегированном положении: летали на аппарате Михаила, ни от кого не завися. Им не приходилось ждать очереди на полет, как другим ученикам из России в школе Фармана. Наплыв в летные школы был так велик, что Фарману пришлось открыть еще одну школу в Этампе. Но инструкторов и аппаратов не хватало. Обучение ведется кое-как. Ученики ропщут.
Особенно возмущался Иван Заикин - борец-тяжеловес, решивший попытать свои силы в авиационном спорте. Но уж больно не силен он в грамоте, французского языка не понимал, летная наука давалась с трудом. Решил обратиться за помощью к капитану Мациевичу, руководителю группы офицеров, направленных во Францию Отделом воздушного флота Особого комитета.
Лев Макарович добродушно разводил руками: «Подождите, вот получу диплом пилота-авиатора, тогда, пожалуйста, к вашим услугам!»
Мациевич тоже жаловался на беспорядки в школе. Близились испытания, но ни он, ни офицер Ульянин еще не были готовы к экзаменам, не освоили самых необходимых пилотажных фигур. Пришлось обращаться с просьбой к Михаилу Ефимову. И тот не отказал соотечественникам. Приезжал в Мурмелон и давал уроки пилотажа офицерам и своему брату.
Владимиру очень понравился русоволосый, с длинными запорожскими усами, доброжелательный капитан Мациевич. В этом энергичном, настойчивом в достижении цели и технически эрудированном офицере Владимир нашел родственную душу. Ведь за плечами корабельного инженера немало интересных изобретений. И Владимир поделился с ним сокровенными мыслями, показал свой проект гидроплана. Лев Макарович проект одобрил, высказал немало ценных суждений и советов.
В свою очередь рассказал, что и сам вынашивает идею морского аэроплана, который смог бы садиться на палубу корабля.
Оба с нетерпением ждали очередного приезда Михаила на Шалонское поле. Им не терпелось поскорее стать на «свои крылья», заняться осуществлением задуманного.
Михаил радовался успехам своих учеников, особенно брата. Все, кто видел полеты Владимира Ефимова, утверждали, что из него получился великолепный пилот, достойный своего учителя. Близился день, когда Владимир должен был показать свое летное искусство перед экзаменационной комиссией. Уже был заключен контракт на организацию его полетов на Дальнем Востоке. Они ведь с Надей собирались вернуться туда. Жена была теперь с ним. Он вызвал ее вместе с детьми. На автомобиле Михаила Владимир свозил семью в Париж, показал достопримечательности этого прекрасного города, ну и Реймса тоже. Благодаря Надиной общительности, они познакомились в Реймсе с семьей болгарина Дамянова - политического эмигранта.
Все шло хорошо. И вдруг на семью Ефимовых свалилось несчастье. Владимир тяжело заболел воспалением легких, простудившись во время одного из полетов. Дамянов пытался помочь больному настоями трав, но облегчения не последовало. Надя совсем растерялась в чужом городе, не зная языка, не умея толком объясниться. Дамянов взял все заботы на себя. Устроил Владимира в городской больнице, детей забрал в свой дом на попечение жены. Тотчас вызвал из Парижа Михаила.
Но Владимиру становилось все хуже. На восемнадцатый день он скончался. Только забота об осиротевших детях вернула Надежду Зосимовну к жизни. И она отправилась к матери, в родной Киев, оставив в Реймсе, на чужбине, скромный могильный холмик, под которым навсегда почил дорогой ее сердцу человек.
Тяжело переживал Михаил смерть старшего брата, друга и наставника. Два года назад ушла из жизни мать, а совсем недавно, весной, и отец. Никифору Ефимовичу перед кончиной так и не довелось увидеть сыновей - далеко разъехались в разные стороны. В последний путь провожал его один Полиевкт. У того теперь своих забот полно - глава большой семьи, отец семерых детей. И остались Михаил с Тимофеем совсем одни.
Позже в Петербурге, отвечая на вопросы журналиста об опасности полетов на аэроплане, Михаил Ефимов сказал: «…но разве на твердой земле люди не мрут? У меня самого в семействе несчастье в последние годы: умерла мать, потом один за одним отец и старший брат. А я живой остался, одинокий. Тоска на мне. Полеты не всегда помогают».