У Михаила Никифоровича возникло желание повидаться с великим писателем. Он послал из Москвы писателю телеграмму с просьбой принять его, чтобы услышать мнение Льва Николаевича «о дорогом и близком ему деле авиации». На следующий день пришел из Ясной Поляны неутешительный ответ: «Очень сожалею, что по нездоровью не могу принять».
Ровно через пять дней вся Россия узнала, что Лев Николаевич Толстой скончался. Значит, не до авиации и визитеров было ему в те тревожные последние дни…
Из Москвы в Севастополь Михаил Ефимов ехал вместе с Яковом Седовым, которого взял в авиашколу к себе помощником. До Одессы их спутником был Иван Заикин. Вместе с ним побывали на полетах Николая Костина, закончившего школу Фармана в Этампе. Радовались, что еще один одессит стал пилотом. Иван Михайлович Заикин собирался демонстрировать полеты на аэроплане одесситам, среди которых было немало его старых поклонников по выступлениям в цирке. Через месяц случилась беда: в одном из полетов со своим другом писателем Куприным Иван Михайлович потерпел тяжелую аварию. К счастью оба отделались ушибами, но аппарат был разбит вдребезги. После тяжелых раздумий и советов друзей И. М. Заикин вернулся к своему амплуа борца-тяжеловеса на арену цирка…
Михаил Никифорович в Одессе посетил на кладбище могилы родителей. Побывал у Полиевкта, встретился с близкими ему людьми, с друзьями юности и, конечно, с верным другом Женей Черненко. Жене можно высказать самое сокровенное, что накопилось в душе. Жаловался, как ранило его самолюбие пренебрежение некоторых высокопоставленных вельмож к его «мужичьему» происхождению, высказываемое в завуалированной форме, но тем более обидное. Да и в хвалебных газетных статьях немало было скрыто иронии по его адресу…
Из Одессы Михаил Никифорович поехал в Севастополь, где ему предстояло быть шеф-пилотом, инструктором, испытателем новой авиационной техники и конструктором. Открывалась новая страница в его жизни.
Поздней осенью 1910 года в Софии и по всей Болгарии велись оживленные разговоры по поводу предстоящих публичных полетов русского авиатора Бориса Масленникова. Этот москвич недавно закончил обучение в летной школе Фармана и собирался впервые выступить перед публикой. Болгарское военное министерство наконец вняло мольбам своих офицеров - поборников создания отечественной военной авиации - и разрешило пригласить из-за рубежа пилота для показательных полетов.
Скептики поговаривали, что из этой затеи ничего не выйдет, ссылаясь на авторитеты: «Если Блерио не смог взлететь на Балканах, то у этого птенца-русского явно ничего не получится!» Да, была такая неудача у знаменитого француза. После сенсационного перелета Блерио через Ла-Манш его пригласили показать полеты в Константинополе, предвкушая яркое зрелище. Но публика была разочарована: Блерио на взлете упал со своим монопланом на землю, отделавшись, к счастью, ушибами. Пилот не смог объяснить причины аварии, уверяя, что аппарат и двигатель были в полном порядке.
Подогреваемые разными толками и естественной любознательностью, софийцы утром 12 ноября 1910 года двинулись за город на импровизированный аэродром смотреть на полеты Масленникова. Вместе со всеми, затаив дыхание, ждал чуда и Сотир Черкезов.
Вздох изумления и облегчения пронесся над аэродромом, когда русский пилот поднялся в воздух на своем «Фармане», описал огромный круг над Софией и ее окрестностями и плавно опустился на место взлета. Так впервые в болгарском небе пролетел самолет, и управлял им русский летчик.
Вторично Масленников поднялся в воздух, взяв пассажиром пилота аэростатов, воспитанника петербургской офицерской воздухоплавательной школы Басила Златарова, который потом восхищенно рассказывал: «Аэроплан Масленникова крепкий и удобный. На нем без всякой боязни я поднялся бы до облаков и облетел всю Болгарию. Масленников - на редкость опытный, искусный и смелый пилот».
Болгарский историк Иван Попов позже прокомментировал это событие так: «Русский авиатор после успешных полетов в Софии поехал в Белград, оттуда в Турцию. Возвращаясь из Константинополя, снова побывал в Софии. Так предсказания некоторых французских авторитетов оказались несостоятельными: русский летчик Борис Масленников, вопреки их утверждениям, совершил полеты в центре Балканского полуострова, что послужило толчком для развития авиации в Болгарии».