Дядо Благоев вскочил, расцеловал меня и тут же стал читать письмо.
- Браво, молодец! Как же тебе удалось пробраться живым и невредимым через фронты и пожарища!
- Пробрался, дядо Благоев!
…Мне предложили отдохнуть, а после обеда прийти снова в редакцию. Своей дочке Стелле Благоев дал указание сообщить товарищам, что прибыл курьер из России.
Когда я пришел в редакцию вторично, там уже были товарищи Георгий Димитров, Басил Коларов, Христо Кабакчиев и Тодор Луканов. Завязалась беседа, которая продолжалась довольно долго. Стало темнеть, и Благоев спросил:
- Слушай, товарищ, когда думаешь возвращаться?
- Могу выехать хоть сегодня, - ответил я.
Георгий Димитров и Тодор Луканов вышли в другую комнату, а через некоторое время принесли два письма: одно - в ЦК партии большевиков Ленину, а второе - Димитру Кондову, секретарю партийной организации «тесняков» в Варне. Стелла приготовила комплект газеты «Работнически вестник», а Тодор Луканов дал мне несколько значков с изображением Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Пришло время прощаться. Все встали, проводили меня до дверей и просили пожелать русским товарищам успеха в революции и победы над врагом.
С помощью Димитра Кондова я уехал в Советскую Россию на болгарском пароходе «Царь Фердинанд». На нем возвращались на родину 800 русских военнопленных…
С большим трудом и приключениями удалось мне добраться до Москвы, куда я прибыл ночью. Утром направился в ЦК РКП (б), чтобы передать письмо из Болгарии».
В январе 1919 года в Москве Черкезов присутствовал на собрании болгарских коммунистов Москвы, Петрограда, Одессы. На нем было принято решение оказывать всемерную помощь Красной Армии и укреплению Советской власти.
В конце января Сотира снова отправили в Болгарию. На этот раз письмо большевистского ЦК он зашил в подкладку куртки, а пропагандистской литературы набрался целый чемодан. Черкезов благополучно миновал линию фронта, приближался к Одессе, занятой белогвардейцами. От железнодорожников узнал, что на одесском вокзале тщательно проверяют пассажиров и их багаж. Болгарин спрятал чемодан на станции Раздельной и лишь затем отправился в Одессу. Испытывал некоторое беспокойство: не обнаружат ли «беляки» письмо… Вначале все шло благополучно. Миновал жандармские кордоны на вокзале, устроился в гостинице «Бессарабия» на Пушкинской улице. Распорол подкладку куртки и спрягал письмо в тюфяке.
Решил действовать легально, напрямик: в комендатуре показал дежурному офицеру свой болгарский паспорт, сказал, что находился в русском плену и хочет вернуться на родину. Просит помочь. Его выслушали, дали заполнить анкету с вопросами, откуда и куда едет и какие ценности везет… Предложили зайти через два дня. Это его обнадежило.
Весь день бродил по городу и размышлял, как быть с чемоданом… А ночью вскочил от громкого стука в дверь. В номер зашел тот же офицер из комендатуры с двумя солдатами и потребовал предъявить «ценности», описанные в анкете. Вид у этого деникинца был самый что ни есть грабительский: его прельстили золотые часы - подарок от однополчан, обручальное кольцо и 450 рублей николаевских ассигнаций. Черкезова отвели в комендатуру, а оттуда в тюрьму - «по подозрению в пособничестве большевикам».
В это же время его русский коллега по профессии Михаил Ефимов томился в севастопольской тюрьме. Его белогвардейцы бросили туда за революционную деятельность.
Только в декабре семнадцатого установилась Советская власть в Севастополе. Для ее защиты был создан Революционный комитет во главе с большевиком Юрием Петровичем Гавеном, который свыше десяти лет провел в царских тюрьмах и ссылке. Контрреволюция затаилась, но ждала подходящей минуты, чтобы нанести удар. Потому на всех матросских митингах звучал призыв «Уничтожить гидру контрреволюции!»
Ревком назначил матроса-большевика Ни-кандра Зеленого комиссаром гидроавиации Черноморского флота, а летчика Михаила Ефимова - флагманским пилотом при комиссаре.
«…Он был моей правой рукой, верным соратником и помощником в ликвидации очагов контрреволюции, основу которых составляли вчерашние царские офицеры, - писал впоследствии Никандр Павлович Зеленов. - С Михаилом Никифоровичем мы летали по заданию ревкома бороться с контрреволюционными мятежниками в Ялту и Евпаторию, не раз выезжали катером в Килен-бухту и на другие базы, где располагались авиационные- отряды, проверять их политическую настроенность.
Михаила Никифоровича Ефимова - старейшего летчика - высоко ценили руководители военно-революционного комитета товарищи Гавен, Пожаров, Богданов и Роменец (главный комиссар Черноморского флота) за его активное участие в борьбе с контрреволюцией в Крыму…»