Тимофей узнал об аресте брата от Жени Черненко уже в Одессе, куда переехал с женой из Симферополя, как только немцы начали оккупацию Крыма. Уезжали в спешке: Наня получила известие из дому о тяжелом состоянии заболевшего Полиевкта Сергеевича и торопила мужа с отъездом. Она знала, что болезнь отца вызвана переживаниями после трагической гибели старшего сына Виктора при испытании самолета. Тогда, год назад,
Наня ездила с отцом на похороны брата в Петроград.
Но, приехав в Одессу, Ефимовы уже не застали в живых ее отца. Смерть сына, который пошел по стопам своих знаменитых дядей в авиацию - он ведь и летать учился в Качин-ской школе - да еще известие об аресте Михаила и свели Полиевкта Сергеевича преждевременно в могилу.
Тимофей воспринял кончину своего названного брата и тестя как тяжелую утрату. Мучила Тимофея и неизвестность о судьбе Михаила. Наслышался ужасов о белогвардейских застенках. Михаил был для него всем: и наставником, и опекуном, и опорой в жизни. После смерти Владимира младшие Ефимовы еще больше сдружились. Михаил считал себя ответственным за судьбу младшего брата. Известный летчик-испытатель и «покоритель штопора» К. К. Арцеулов, делясь воспоминаниями на юбилейном заседании в музее ВВС в Монино по случаю 90-летия М. Н. Ефимова, привел такой эпизод:
«Помню на севастопольском аэродроме после официальных полетов Михаил Никифорович занимался с братом. Тимофей летал на «Блерио-Х1-6ис». Едва освоив самолет, он совершил полет с горками, крутыми виражами и, поднявшись на большую по тем временам высоту, выключил мотор и крутой спиралью пошел на посадку. Тогда это считалось уже высшим пилотажем. Но когда летчик сел, Михаил Никифорович распек его за лихачество. Видно, в их семье была дисциплина: младший брат стоял перед старшим по стойке «смирно» и ушел удрученный».
А вот что рассказывал Михаил Ефимов корреспонденту' «Иллюстрированного авиационного журнала», опубликовавшего это интервью в номере 36 за 1911 год: «…когда Ю. А. Меллер - директор завода ДУКС - обратился к моему брату с просьбой произвести пробный полет на новом аппарате, я не мог этого допустить, пока сам не испытал его… Сделав один круг, я решил ни в коем случае брата к сдаче аэроплана не допускать и не позволил ему летать на ДУКСе. В полете на этом аппарате я видел большой риск…»
И действительно, согласившийся впоследствии испытать этот аэроплан летчик А. А. Васильев потерпел на нем аварию и получил тяжелое ранение.
И вот теперь, лишившись любимой работы, очутившись в сложной обстановке без привычной поддержки брата, Тимофей впал з уныние. Летчику подрезали крылья, он потерял перспективу. Однако надо было как-то существовать, поддерживать семью. Тимофей занялся гальванопластикой, которой увлекался еще мальчишкой. Поселились они с Наней на Косвенной улице, в доме, где жила Женя Черненко. Женщины ближе узнали друг друга, подружились и остались верны этой дружбе до конца дней…
Между тем над Крымом снова нависли вражьи тучи. Начался второй поход Антанты на молодую Советскую республику. Севастополь блокировали корабли интервентов. Части Красной Армии отступали, чтобы не быть отрезанными на полуострове. Уходил из Севастополя и Михаил Ефимов с моряками.
Об этом свидетельствует бывший матрос Иван Калистратович Парсаданов.
«После прихода Красной Армии в Севастополь я был назначен комиссаром охраны портов, рейдов и судов Черноморского флота. В июне 1919 года под натиском белогвардейского десанта и кораблей Антанты нам пришлось срочно отступать из Севастополя. По приказу начальника эвакуационной комиссии т. Назукина политотдел Черноморского флота с отрядом моряков, погрузив документы и ценности на четыре машины, отправился на Симферополь. С нами ехал и летчик Ефимов. Отрядом командовал я. Погрузиться в железнодорожные вагоны оказалось невозможно, и мы двинулись походным порядком на Херсон. К несчастью, полил дождь, машины выходили из строя. Перед Джанкоем мы перегрузили ценности на подводы, а грузовики взорвали. В пути приходилось вступать в бой с белогвардейской разведкой. В Херсоне сдали ценности, но летчика Ефимова уже с нами не было…»
Михаил Никифорович в Херсоне сразу же присоединился к отряду моряков, путь которых лежал на Одессу. И надо же случиться такому: только отряд свернул от Одесского порта на Военный спуск, Михаил Никифорович увидел на тротуаре знакомую фигуру Жени… Потом она рассказывала:
«Меня не покидали тревожные мысли о Михаиле, что с ним, жив ли? Ведь после свидания с ним в севастопольской тюрьме ни единой весточки от него не имела. А в этот день меня потянуло побродить по тем местам, где мы с Мишей когда-то гуляли. Прошла Николаевский бульвар. Задержалась у знаменитой лестницы, по которой Миша спускался на мотоцикле. Мы тогда с Тимошей бежали за ним вниз, дрожа от страха: а вдруг разобьется? А он внизу сошел с мотоцикла, стоит и улыбается: «Ну и ничего особенного, съехал!»