Лиррия замолчала, погрузившись в воспоминания. Эйми хотела взять её за руку, но не была уверена, что это можно сделать, поэтому решила говорить тихо.
— Его убили кентавры-Гельветы?
Лидия кивнула.
— И мою сестру. Она была одной из двух Всадниц, которым было поручено охранять караван. Гельветы убили их обоих.
— Мне очень жаль.
— Я поклялась, что отомщу Гельветам, и совершила восхождение. Мне было шестнадцать.
— А что насчёт другого твоего брата?
— В городской страже. Думаю, он прекрасно выглядит в одном их тех разноцветных плащей, которые они носят.
Лиррия улыбнулась, показав кривые передние зубы, и Эйми была рада это видеть. Она не хотела видеть Лиррию злой или расстроенной.
— Итак, детёныш дракона, — сказала Лиррия, хлопнув Эйми по бедру, — когда у тебя будет свой дракон, помни, что Гельветы — наши враги. В городе есть советники, которые настаивают на необходимости мира с племенами, но это драконьи уловки. Они не понимают опасности. Они никогда не были за пределами Кольцевых гор. Яра тоже считает, что с этими четвероногими убийцами можно заключить мир. Они с братом годами боролись за это, — Лиррия покачала головой. — Я люблю Яру, но она неправа. Как только ты станешь Всадницей, Месяц, мы отправимся в тундру, и ты сама увидишь, от чего мы защищаем этих наивных советников.
Эйми хотела спросить о Воинах Пустоты. Она хотела знать, почему существа, о которых она слышала только в рассказах, могли вызывать у Яры больше беспокойства, чем Гельветы. Но Лиррия снова поцеловала её, и мир растворился.
Глава 14. Место гнездования
Время пришло.
Эйми пока не могла разглядеть место гнездования, но она слышала детёнышей из-за края хребта, и их рёв был оглушительным. Она сидела на корточках, прячась в трещинах чуть ниже вершины горного хребта вместе с Натин и Хайеттой. Молодые драконы могли почувствовать их, или, может быть, учуять по запаху — Эйми не была уверена, как именно. В любом случае, они знали, что новобранцы здесь.
Четыре часа бега, карабканья по скалам, по Кольцевым горам, по самым острым вершинам южного изгиба, наконец привели их к месту гнездования. Эйми сжала в руке кожаный намордник и заставила себя глубоко дышать. Над ними возвышался Пик Ястак, самый высокий во всем горном кольце. Даже сейчас, в начале лета, на его склонах ещё держался снег, выпавший прошлой зимой. Его зазубренный, серый пик, казалось, пронзал небо и разрывал облака.
Время пришло, но они ждали.
Мир вокруг них был враждебным. Здесь, на самом высоком участке Кольцевых гор, вершины выглядели так, словно в них ударила молния, скалы были расколотыми и острыми, как бритва. Такими острыми, что Хайетта порезала об них руку. Они подождали, пока она намотает полоску рубашки на израненную ладонь.
— Хочешь, помогу? — предложила Эйми, пока Хайетта боролась, зубами затягивая узел на своей импровизированной повязке.
— Не прикасайся ко мне, — отшатнулась Хайетта.
— Заткнись, уродина, — прошипела Натин. — Они тебя услышат.
Натин смотрела на выступ скалы над ними. Эйми посмотрела себе за спину, надеясь, что, если детёныши и захотят кого-нибудь съесть, то выберут Натин. Слабый солнечный свет, пробивавшийся с облачного неба, падал на щит Натин. Эйми передёрнула плечами, ощущая собственный тяжелый щит.
Он был достаточно большим, чтобы она могла полностью спрятаться за ним. С внутренней стороны деревянные доски были грубо обработаны, но отполированы до гладкости за долгие годы катания на спинах новобранцев. Лицевую сторону щита покрывал тонкий лист ораллийского металла, аккуратно прибитый по краям и тщательно отполированный. Ораллийскую руду добывали только в шахтах, расположенных далеко в Лесу Арднанлих, шахтах, которые были давно заброшены, потому что гельветы освоили эти земли. Это было ещё до рождения Джирона, но он знал эти истории и рассказывал Эйми. В далёком двести тридцать восьмом году гельветы обрушили шахты, в то время как рабочие всё ещё находились внутри. Ораллион был такой редкостью, что Эйми даже не видела его раньше. Ей нравился его шелковисто-гладкий, почти жидкий на ощупь и характерный голубой блеск.
Накануне вечером новобранцам раздали щиты, и Эйми полировала, и полировала, и полировала его до тех пор, пока у неё не заболела рука от усилий. Она ни за что не позволила бы себе потерпеть неудачу из-за того, что её щит был недостаточно отражающим.