– Не надо, не делайте этого… – захрипел летчик. – Я требую уважительного обращения…
С английским языком у ливийского паренька были проблемы. В школе проходили, но он не отличался прилежанием и усидчивостью. Он бы вмазал, к тому же люди уже гудели, выкрикивали одобрительные замечания. Подначивал Карам с разбитой головой – познавший подлость бортового самописца. Кто-то поднял увесистый камень, чтобы добить. Но тут, расталкивая людей, в круг вошел нахмуренный Фархат Абдулла Саид – приземистый мужчина лет шестидесяти, седой, широкий, самый авторитетный в этой пустоши.
– Оставь его, Абдусалам, – проворчал он, и паренек, занесший кулак, растерянно моргнул, опустил руку и, кажется, обиделся. Летчик, почувствовавший толику свободы, отчаянно заработал конечностями, стал отползать, пока не уперся кому-то в ноги. Стоящий нагнулся, вытащил у летчика из кобуры поблескивающую в отблесках огня, идеально смазанную «беретту».
– Мы не знаем, что происходит, – объяснил свою позицию «авторитетный» господин. – Наказать неверного всегда успеем. Лучше подождать до утра – может, к нам приедут военные и что-нибудь объяснят. Амал, Заир, хватайте парня да смотрите, чтобы не вырвался – и к баранам до утра. И чтобы не трогали его. Увижу, кто-нибудь швыряет камни, – лично высеку…
Шарлю Бурнье относительно повезло – гребень скалы отъехал в сторону, и он свалился на ровную площадку. Погасил купол, освободился от подвесной системы. Ползал по земле, воровато озираясь, собирал парашют в кучу. Скомкал его, на ощупь добрался до скалы, всунул в какую-то щель вместе с ранцем, завалил булыжником. Хоть что-то сделать по инструкции… В голове варилась густая каша, в глазах застрял горящий истребитель. Несколько минут он лежал на голой земле, переводя дыхание, стараясь не задумываться о причинах и последствиях. Он всегда считал, что с самообладанием у него все в порядке. Оно и было в порядке – на учениях и прочих мероприятиях, отличных от действий в реальной боевой обстановке. Ладно, во всяком случае, живой и, кажется, здоровый. Немного успокоившись, он выбрался на ровное место, уселся на гладкий камень, стал озираться. Глаза привыкали к темноте – медленно, с неохотой. От береговой полосы его порядочно отнесло, он находился в пустынной местности в «условиях сложной топографии». До скалистой неровности, возвышающейся над местностью и тянущейся с запада на восток (он быстро сориентировался по сторонам света), было рукой подать. Зубчатый гребень почти сливался с ночным небом. Хребет не выглядел монолитным и непрерывным – чуть правее он сглаживался, дальше вновь теснились каменные изваяния. На юге местность была относительно ровной, но изрезанной трещинами и впадинами. Кое-где из земли прорывалась чахлая растительность – небольшие кусты, просматривалась парочка искривленных деревьев.
Голода Бурнье не испытывал, но после стресса он бы с удовольствием что-нибудь съел. Он ощупал карманы комбинезона, скинул плоский рюкзачок – обязательный атрибут на случай чрезвычайной ситуации. Ситуация, в которой он оказался этой ночью, похоже, выглядела чрезвычайно. Через пару минут он хрустел горьким шоколадом, запивал водой из фляжки. Ракетницу он потерял во время катапультирования – чем был изрядно раздосадован. В наличии оставалась 9-миллиметровая «беретта», запасная обойма, аптечка, «сухой корм». Дожевав плитку и сунув скомканную обертку под камень, Шарль задумался. Мысли потекли веселее. Что произошло? Самолет упал, но при этом он не был сбит. Отказали все системы, и в первую очередь заглохли двигатели. Самолет был неисправен? Техники прошляпили? Но падал он не один, он точно помнил, с соседями тоже что-то приключилось. А потом эти огненные всполохи на земле… Несколько машин свалились наверняка. А что с остальными? Отбомбились по заданным целям и ушли на Сигонеллу? Геопатогенная зона? Злонамеренная акция? Но как такое можно сделать – чтобы у нескольких машин одновременно крякнули двигатели? Он решил не забивать голову вопросами, на которые нет ответа. Надо что-то делать. Возможно, его коллеги точно так же сидят посреди пустыни, ждут у моря погоды… Идти искать своих товарищей? Приклеиться к камню, ждать, пока прилетит спасательный вертолет? Он не может не прилететь, он обязательно прилетит. Они всегда прилетают. Вопрос лишь в том, заметят ли его – без ракетницы, без радиомаяка, который вмонтирован в кресло пилота, выброшенное катапультой вместе с летчиком? Идти искать любимое кресло? Самостоятельно выбираться из дикой местности и направляться к морю?