Раздался резкий удар грома, и небо разрезала молния. За этими зловещими знамениями разразился ливень. Прения пришлось прекратить, и они бросились бежать к карете. В присутствии графини и дядюшки Кларенса дальнейшие выяснения отношений были немыслимы. Было решено продолжить сеанс в доме графини, а Пруденс сдавленным голосом попросила отвезти ее в Лаура-Плейс.
Она не сомневалась, что окончательно потеряла Даммлера. Ей припомнились его обвинения, и, хотя они злили ее, она не могла не признать, что в них была доля истины. Приехав в Бат, он действительно вел себя прилично во всех отношениях, а она все время смеялась над ним. И чем положительнее он становился, тем больше она старалась сбить его с толку. А он делал это из любви к ней и сам в этом признался, а она не сумела воспользоваться этим. Разве он не прав, что она флиртовала с ним, хотя куда ей в этом до него? Как она могла вот так стоять и слушать его объяснение в любви и, по существу, прогнать его? Всему приходит конец.
Даммлер вернулся на Пултни-стрит не менее расстроенный. Как всегда, он слишком много говорил, был слишком нетерпелив — словом, опять вел себя глупо. Может, его обвинения и были отчасти справедливы, но разве так можно говорить с рассерженной женщиной? Он взвалил на себя груз не по себе, и умная Пруденс раскусила его и поняла, что все это игра и сплошные претензии, на которые не стоит обращать внимания. Он ей нравился таким, какой он есть, и надо быть самим собой. Не может же он всю жизнь корчить из себя кого-то другого.
Даммлер отправился в город, заказал послать шесть дюжин алых роз на Лаура-Плейс в тот же день и дюжину дюжин на следующий, а сам отправился в аббатство за фамильным обручальным кольцом. Потом вернулся в дом графини, уселся в пурпурном салоне и стал смотреть в окно, за которым лил дождь.
Первые шесть дюжин алых роз были доставлены на Лаура-Плейс и произвели там всеобщее оживление.
— На сей раз он все делает как положено, — прокомментировал Кларенс. — К вечеру он будет здесь, даже если ему придется гнать лошадей всю ночь.
— Он же живет на Пултни-стрит, — напомнила ему Пруденс.
— А, верно. Значит, будет с минуты на минуту. Пруденс смотрела на разбухшую от дождя землю и сомневалась, что Даммлер приедет сегодня. И не ошиблась. Это было для нее маленьким напоминанием. Когда джентльмен начинает засыпать вас цветами и бриллиантами, не жди добра. Она тщательно просмотрела цветы в поисках бриллиантов, но ничего не обнаружила. Он хочет дать ей понять, что за такое легкомысленное поведение единственное, чего она заслуживает, — это быть его любовницей; но не этого Пруденс ожидала. И не в этом было дело. Ее интересовало одно: когда он явится собственной персоной. А когда на следующее утро принесли дюжину дюжин алых роз, миссис Маллоу не на шутку встревожилась.
— Что он хочет этим сказать? — обратилась она с вопросом к дочери. — Все это так странно и выглядит как шутка.
— Это и есть шутка, мама, — подтвердила Пруденс.
Миссис Маллоу с удивлением посмотрела на улыбающуюся дочь и, хотя сама не видела во всем этом ничего смешного, кроме неудобств, связанных с тем, что дом завален цветами и их некуда девать, порадовалась.
В три часа вернулся со второго сеанса Кларенс с холстом, записанным на две трети. На нем проступала курносая Мона Лиза с оранжевыми щеками, ярко пылающими на сплошном зеленом фоне. Оставалось сделать герб и пару завершающих штрихов. С ним пришел Даммлер.
Пруденс, стоя за огромным букетом роз, спросила, нравится ли графине портрет.
— Очень нравится, — заверил ее Кларенс. — Видел я этот портрет Ромнея. Жалкая мазня. Она там вылитый попугай. О, да мы тут утопаем в цветах. Вижу, вижу. Что, Мадрид в городе?
— Ты хочешь сказать Севилья? — поправила миссис Маллоу.
— Ну да, этот испанец, который не отстает от Пруденс.
— Нет, дядюшка, эти цветы прислал Даммлер, — пояснила Пруденс. — Такое изобилие — это уже потеря чувства меры, — продолжала она, глядя на маркиза.
Тот старался делать вид, что это его не касается, но в глазах его читался вопрос и беспокойство.
— Полагаю, на сей раз мы понимаем, что это значит, так? — с одобрительной улыбкой заявил Кларенс.
По загоревшимся щекам Пруденс и беспокойному взгляду Даммлера миссис Маллоу поняла, что впервые Кларенс оказался прав, и она стала думать, как оставить молодых наедине в этом тесном помещении.
— О, Кларенс, можешь себе представить, кто приехал? — смело солгала она. — Миссис Херинг.
— Быть того не может! Я только утром получил от нее весточку. Она, бедняга, свалилась с гриппом. Я ей напишу, чтобы она непременно вызвала Найтона. Он обязательно посетит ее.