Незнакомцы
Сначала он вспомнил руки матери: она смеялась и качала его, как младенца. Потом увидел себя уже долговязым подростком, шлёпающим босиком по глубоким лужам. Вот он на зелёной поляне, травы и цветы…весна…
Сразу вслед за этим Эд удивительно ясно представил свою первую встречу с Евой. Тоже ранней весной, в лесу, наполненном гомоном птиц и ароматом пробуждающейся природы. Влажные ложбины и пригорки были покрыты цветами, белыми, с золотыми, как солнечные лучи, сердцевинами. Они качали головками в яркой зелени пышных фигурных листьев.
Наверное, светловолосая девушка в сером плаще собирала подснежники давно. Большой букет уже сник в её руках. В пределах заповедника Эд по долгу службы должен был наказывать такое бессовестное браконьерство обитателей соседнего с Олд Форест горнолыжного курорта. Но слова замерли на губах, когда Грин встретил настороженный испуганный взгляд широко раскрытых серых глаз.
Она смотрела на него так же и во все остальные дни, что они встречались, но покорно ждала в условленном месте, и ни разу не обманула. Ева приходила к нему.
Потом… Ах, потом она вся стала его. Подснежники отцвели быстро. Весна набирала силу, развернулись и превратились в большие зелёные опахала кудрявые побеги папоротника, земля просохла под горячими солнечными лучами, и еловый лес наполнился терпким ароматом разогретой смолы.
Ева…
Как же могло случиться, что он позабыл об этом, пренебрёг её любовью?
Должно быть, правы были родители Евы, когда категорически отказали ему и высказались против брака своей дочери с Эдвардом Грином. Безусловно, она могла рассчитывать на лучшую партию.
Но Ева пришла к нему сама и осталась в его доме…
Боже! Она и теперь там, в холодном доме!
Нечеловеческим усилием воли Эдвард вырвал себя из блаженного дремотного оцепенения.
Он разлепил заиндевевшие ресницы, открыл глаза и посмотрел в бездонное ночное небо, бархатно черное и прекрасное, с бесчисленными россыпями звёзд. Снегопад прекратился.
Как легко было остаться здесь, под этими чудными мерцающими звездами. Тучи рассеялись, взошла луна, снег заблестел, заискрился таинственным холодным светом. Надо встать…идти вперёд…он должен сделать так, чтобы Ева как можно дольше не узнала правды. Он будет охранять её неведение, а потом… нет, нет, нет! он не станет думать, что потом. Надо втащить наверх это бревно, разрубить его и поддерживать огонь…
Он с трудом перекатился на бок, встал на колени и только после этого поднялся. Сможет ли он идти, не чувствуя рук и ног?
Эдвард несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух и попытался остановить судорожное метание мыслей.
Ладно, всё ещё не настолько плохо, надо успокоиться и не впадать в панику. У него есть топор, а в лесу полно дров, источник замёрз, но можно растопить снег, значит, питьевая вода у них тоже будет. Продуктов хватит на неделю, а если уж придётся совсем туго, он попробует выследить оленей. Раньше Эд не охотился, но ружьё у него есть. Отличное ружьё, подарок старшего брата, и Грин хорошо стреляет по движущейся мишени.
Эд налёг плечом на ремень, сделал несколько тяжелых неверных шагов вверх по склону.
Трудно даже представить себе, что три дня назад они с Евой собирались отмечать Рождество, Эдвард принёс из леса пушистую ёлочку и поставил её в гостиной. Живую ёлочку… Сколько было радости. О, Ева…
Он должен идти наверх… должен…
Ноги увязли в снегу, Эдвард пошатнулся и едва не упал, но чьи-то сильные руки поддержали его.
— Давайте, мы поможем вам, приятель, этот груз слишком тяжел для одного человека, — произнёс за его спиной низкий глуховатый голос, а потом без дальнейших разговоров неожиданные помощники подхватили ремень с двух сторон.
Через пять минут бревно лежало перед самым порогом коттеджа.
Эдвард тяжело перевёл дух:
— Спасибо вам, один я бы сломался.
— Не стоит благодарности! Мы увидели свет в окне, только потому и заметили дом, а потом на склоне нагнали вас. На двадцать миль вокруг ни одной живой души. И как это можно жить в таком глухом месте?
— Я хранитель заповедника, летом здесь народа больше. А вы… —
При бледном свете луны Эдвард не мог хорошо рассмотреть их лица, но тёмные силуэты чётко вырисовывались на фоне мерцающего серебром снега.