— Я сама не знаю, почему зажгла их, — говорила Ева, указывая на подсвечник с хрустальным крестом, — странное детское воспоминание, что сохранилось среди немногих. Я плохо помню себя в детстве, а это так живо. Наверное, это давний обычай, и он как-то связан с Рождеством, так же, как и вертеп. Сама я точно не знаю, но моя няня делала это из года в год. Каждый сочельник она ставила зажженные свечи на подоконник и рассказывала что-то. Может, сказку…
— Не совсем сказку. Это скорее предание, ими во множестве обросла священная история о Вифлеемском Младенце, — отозвался Эммануэль.
Он по-прежнему стоял у окна и рассеяно перебирал фигурки маленького вертепа. Двугорбого верблюда в малиновой попоне и нарядной сбруе с золотыми кистями и колокольчиками, осла, вола, пастушков и овечек. Верблюда когда-то вёл в поводу мавр в яркой многоцветной чалме, но он потерялся, и волхвов осталось всего двое. Ева безуспешно искала мавра среди новогодних ёлочных украшений, увы, он исчез безвозвратно. Зато все остальные действующие лица были на месте. Пастухи, ангелы, Святой Иосиф и Дева Мария, и младенец в крошечных яслях, застеленных соломой. Над ним покачивалась золочёная звезда. Раньше она тоже горела.
— Когда Иосиф и Мария вошли в город Вифлеем, — продолжал разговор светловолосый юноша, — а случилось это, как вы помните, глубокой ночью, им было отказано в приюте. И всё произошло, как произошло. Пещера, ясли, звезда…
Голос его звучал тихо и проникновенно, он завораживал, заполнял собой всё пространство комнаты, непостижимым образом раздвигал его и делал бесконечным.
Казалось невозможным перебить или не дослушать Эммануэля.
— Обычай зажигать на подоконнике свечи возник гораздо позже, среди тех, кто стремился проявить истинное благочестие. Люди зажигали их, чтобы святое семейство могло зайти на огонёк, — улыбнулся он. — В память о том младенце, родившемся в холодную декабрьскую ночь в вертепе для скота, в канун Рождества принято пускать в дом странников. Так что нам повезло, мэм! Следуя христианским традициям, вы не оставили нас мёрзнуть под окнами.
— Гостям обычно предлагают не только ночлег, но и ужин, — встрепенулась Ева.— Но у нас теперь мало что осталось из припасов, вот когда закончится буран, Эд поедет в Блейстаун…ах, да…я забыла, мы ведь переезжаем, — погрустнела она. — Вы навестите нас в городе? Обязательно приходите к нам на новоселье. Вы так помогли Эду, я очень, очень вам благодарна! И что я болтаю, пойду на кухню, посмотрю, что ещё можно приготовить.
— Не трудитесь, — остановил её Эммануэль,— мы вряд ли задержимся долго.
— Разве вы не останетесь до утра? Пожалуйста! Всё равно никуда не доехать в такую непогоду. Это опасно!
— Не опаснее нашего пути сюда, — раздался с порога голос, и молодая женщина невольно сжалась под тяжелым взглядом старшего гостя. — Так что ты решил, брат?
— Мы останемся, Хейл, ещё не всё сказано, — отвечал ему Эммануэль. — Я помогу вам с ужином, — неожиданно предложил он Еве и она, к удивлению Грина, ответила:
— Да, пожалуйста.
Хейл многозначительно приподнял бровь, но Эдвард не обратил внимания. Он отринул все подозрения, хотя отлично видел, что Ева хочет остаться с гостем наедине. Зачем ей это, Эд не знал, но мешать их беседе не собирался.
— Идёмте в гараж, я покажу вам систему аварийного контроля, может быть, вместе мы сможем что-то наладить, а если нет — возьмём инструменты и вернёмся.
Старк пожал плечами и вышел из комнаты вслед за хозяином.
***
Пока в гостиной Ева расстилала скатерть и ставила приборы на обеденный стол, Эммануэль сам сходил на кухню и принёс оттуда большую плетёную корзину, где обычно лежал хлеб.
— Она пустая, там одни засохшие корки, — сказала Ева, — вот уже три дня я не готовлю по-человечески. Хлеб тоже не испечь.
Эммануэль отвернул полотняную салфетку с корзины, и Ева увидела внутри большие пшеничные лепёшки. Ещё в корзине лежал сыр, холодная телятина, зелень и фрукты.
— О! Вы принесли это с собой, — всплеснула руками Ева, — значит, у нас будет настоящее Рождество! Не важно, что три дня прошло, отметим его сегодня. Жаль, что нет больше шампанского. Мы с Эдом всё выпили, не дожидаясь гостей.
— Вино в кувшине, — сказал Эммануэль.
— Правда? Это просто чудо! Я позову Эда.
— Постой, Ева, я хотел поговорить с тобой.
— Да? — Она задержалась уже на пороге и вернулась.
Эммануэль указал ей глазами на кресло. Ева села и вопросительно посмотрела на гостя. Она не знала, о чём он станет говорить, но почему-то заволновалась, готовясь выслушать его. Он опять сказал ей «ты» как тогда, во время обморока Эда… будто они были давно знакомы.